Охота на демиурга

А Мирнария... Что ж, возможно, именно наличие среди эрамирцев такого огромного количества представителей различных рас и пугало жителей этого континента. Ведь они-то все были людьми - невысокого роста, крепкого телосложения, в основном тёмноволосые и темноглазые, обладающие крайне малыми способностями к магии. Очень своеобразной магии. И пусть мирнарийцы все были людьми, их земли постоянно потряхивало от различных бунтов, покушений на представителей власти, а количество тайных обществ и орденов, объявляющих своей святой целью "свержение режима императора Басада и уничтожение враждебных рас Эрамира" стремилось к бесконечности.

И всё бы ничего, но за последние пятнадцать с лишним лет - время правления отца юного Эдигора - отношения с Мирнарией становились всё хуже и хуже. Эдигор Первый не зря носил гордое прозвище Вспыльчивый. С императором Басадом он находился в крайне напряжённых отношениях. И купцы Эрамира предпочитали на землях Мирнарии не высаживаться вовсе - быстренько грузили свой товар, забирали то, чем торговали соседи, и уплывали. Ибо знали - оставшись на ночь в портовом мирнарийском городе, наутро можно проснуться с перерезанным горлом.

Такие вот добрососедские отношения.

Учитель Грохан как раз открыл рот, чтобы начать рассказывать Люку и Эдигору о тайных обществах Мирнарии, когда в дверь постучали.

- Чай для его высочества и его пажа, - склонила голову вошедшая служанка в смешном белом чепчике, из-под которого выбивались светло-русые кудряшки. Девушка, видимо, страшно смущалась, поэтому не смела даже поднять глаз и посмотреть на принца.

- Спасибо, - ответил Эдигор и, дождавшись, пока разом покрасневшая как помидор девушка выйдет из комнаты, тихо сказал Люку:

- Можешь выпить всё, я не хочу.

Впоследствии наследный принц много думал о том, что было бы, если бы он всё-таки выпил тот злополучный чай. Ведь ещё ни разу Эдигор не пропускал этого утреннего чаепития, и даже часто с удовольствием закусывал принесённой свежеиспечённой булочкой.

Люк, кивнув, сосредоточенно налил себе в чашку напиток, стараясь не расплескать ни капли, и, глубоко вздохнув, сделал большой глоток.

Прошло примерно пять секунд, прежде чем паж его императорского высочества, закатив глаза, молча рухнул на пол.

- Люк!!!

Никогда в жизни ещё Эдигору не приходилось кричать так громко. Он даже не знал, что способен на подобные высокие звуки.

И почти тут же, увидев, что Люк забился в припадке, а на губах мальчишки выступила пена, наследный принц снова заорал, только на этот раз так, что стёкла в окнах задрожали:

- АРАВЕЙН!!!

Учитель Грохан уже вертелся рядом с Люком, дрожащими пальцами пытаясь расстегнуть его камзол, когда пространство возле стола закружилось белыми снежинками.

- Что случилось, ваше высочество? - спокойно спросил Аравейн, ещё даже не появившись в комнате полностью - снежинки просто обрисовали его фигуру, и только два огромных сапфировых глаза сверкали там, где должна быть голова.

Вместо ответа Эдигор указал рукой на бившегося в припадке Люка.

Снежинки осыпались, и в комнату шагнул Аравейн. Сел возле мальчика, приложил ладонь к его лбу, что-то прошептал... и нахмурился.

- Ваше высочество, попросите ничего не трогать в этом кабинете, - сказал маг Эдигору. - А потом приходите ко мне.

Снежинки вновь укутали фигуру Аравейна, захватив теперь заодно и Люка... А потом они оба растворились, и Эдигор знал, что в эту секунду маг уже приступил к лечению его друга.

Пара минут потребовалась наследному принцу, чтобы выгнать всех из кабинета, запереть его и доложить о случившемся начальнику стражи. Пришлось описать ему служанку, которая принесла чай. Эдигор не сомневался, что девчонке достанется, но сейчас был не в состоянии думать о ком-то ещё, кроме Люка.

Когда будущий император добрался до покоев Аравейна, он уже находился в состоянии тихой паники. Путь был неблизкий, и Эдигор за это время напридумывал себе столько всего, что уже почти не сомневался - друга живым он не застанет. Но никто из придворных, попадавшихся мальчику навстречу, ничего не заподозрил, потому что на лице наследного принца не отражалось ни единой эмоции. И единственное, что выдавало его состояние, это нервно подрагивающие кончики пальцев.

В покоях Аравейна было темно, но Эдигор сразу же рассмотрел лежащего на кровати Люка, который больше не бился в припадке. Только был бледен, как смерть. В его приоткрытые губы маг осторожно вливал какую-то красную жидкость.

Принц остановился в дверях, боясь помешать Аравейну. Тот молча вылил в рот Люка всё, что было в стакане, а потом повернулся к Эдигору.

- Ваше высочество, - тихо сказал Аравейн, - боюсь, я ничем не смогу помочь. Это болотная голубика. Отравление можно замедлить, но...

Будущий император только устало прикрыл глаза. Больше всего на свете он боялся заплакать. Ведь, в конце концов, он был всего лишь мальчишкой... мальчишкой, который потерял своего лучшего друга. Единственного друга.

Но нельзя... нельзя. Императоры не плачут. Даже будущие.

- Кто? - сказал Эдигор и удивился - настолько не похож был этот голос на его собственный.