Охота на дьявола

Я уставилась на свои дрожащие руки. Это не демон. Никаких рогов. Я просто увидела на стекле отражение горничной, а ее головной убор показался рогами. Я вспомнила, как меня преследовали галлюцинации. И вот это происходит опять.

Осознав, что горничная по-прежнему ждет с обеспокоенным видом, я взяла себя в руки.

– Что-то я сегодня нервная. Простите, что напугала. И за этот беспорядок. – Я почувствовала, что нахожусь на грани истерики. – Я… Я пойду к себе и прилягу.

Я оборвала горничную прежде, чем она предложила мне помощь.

– Пожалуйста. Со мной все будет хорошо.

Я выскочила из библиотеки и захромала по коридору, сопровождаемая теми же сквозняками. Казалось, дом наслаждается моим ужасом. Свечи в канделябрах мигали, когда я пробегала мимо, словно хлопали в ладоши из пламени. Я делала судорожные вдохи, внутри все скрутило. Почему сейчас? Почему эти призраки набросились на меня, я же ничего не сделала, чтобы разозлить их? Я поднималась по лестнице, мысли кружились в водовороте. Я съела что-то галлюциногенное? Должна же быть причина… Я не могла…

Я резко остановилась на пороге.

– Боже милостивый!

Кресла сломаны, их ножки разбросаны. Одежда и украшения валяются на полу. Турецкий ковер усеян осколками зеркала, и на меня смотрят тысячи моих крохотных отражений, ужаснувшихся тому, что́ я увидела на своей кровати сквозь снежную метель.

Я прикусила костяшки пальцев, чтобы не закричать при виде наполовину человеческой, наполовину козлиной маски с золотыми рогами в изголовье моей кровати. Она была аляповатой и напоминала шекспировские пьесы, где мерзкие создания творят злобные делишки. До меня донесся рев пламени, но я не могла отвести взгляда от красной струйки, стекающей с прикроватной тумбочки.

– Это не по-настоящему, – прошептала я, закрывая глаза.

Это не может быть наяву. Я ущипнула себя за руку и поморщилась от боли. Это все мне не почудилось. У меня подкосились колени, и я сползла по дверному косяку. Прежние страхи нахлынули с новой силой.

Томас ушел с дядей. Он в безопасности. Дядя в безопасности. Сэра Исаака мы оставили в доме бабушки в Нью-Йорке, так что он в безопасности. Это не кровь моих близких. Я мысленно повторяла это, пока пульс не успокоился. Я заставила себя снова взглянуть на красную лужицу. Она походила на кровь. Но… Утром я оставила почти нетронутую чашку чая каркаде, и теперь ковер намок в том месте, где она пролилась.

Слегка приободрившись, я закрыла глаза, заставляя себя думать, как ученый, кем я и являлась. Осматривая комнату снова, я делала это так, словно помещение было изуродованным трупом. До жути точное сравнение. Вспоротая кушетка зияла, как рана.

Разрезы были ровными и аккуратными, будто поработал человек, известный как Джек-потрошитель. Ватная набивка выпотрошена и свисала с каркаса. Кто-то разгромил мою комнату в поисках Бог знает чего.

Поначалу я находилась в таком потрясении, что не заметила запаха горелой кожи и не поняла, что легкие серовато-белые частички, танцующие под порывами ветра, – не снег, а пепел. По мере того, как я уясняла эти подробности, мое тело застывало от страха.

– Нет!

Хромая, я бросилась к камину и упала на здоровое колено, почти не ощутив боли, пронзившей бедро.

– Нет, нет, нет!

Я сунула руки в огонь и с криком отдернула их. На лестнице и в коридоре раздались шаги.

– Уодсворт? – позвал Томас.

– Сюда!

Я собралась с духом, чтобы еще раз попытаться спасти улики, и опять полезла в камин, обжигая пальцы и шипя от боли.

Томас схватил меня и оттащил от огня.

– Ты с ума сошла?

– Все кончено. – Я уткнулась лицом в его грудь и дала волю слезам, промочившим его рубашку. – Они сгорели. Все.

Он покачивал меня, гладя по спине. Когда я прекратила рыдать, он спросил:

– Что сгорело?

– Дневники Натаниэля, – ответила я, чувствуя, что эмоции опять берут надо мной верх. – Их все сожгли.

* * *

Я не помнила, как очутилась на краешке кровати Томаса, закутанная в одеяло, с кружкой горячего шоколада в перебинтованных руках. И не могла сосредоточиться на приглушенном разговоре в другом конце комнаты. Воображение терзало меня образами горящей бумаги. Пепла и уничтожения. Ни один дневник не уцелел. Кто-то обыскал мою комнату и сжег единственные улики против Джека-потрошителя. Злоумышленник предал огню то, что осталось от моего брата. Как бы я ни осуждала поступки Натаниэля, сейчас я словно потеряла его еще раз.

– …нужно сообщить полиции, – раздался голос Томаса, как будто из моих ужасных видений. – Они должны составить протокол.

Я ждала дядин ответ, не отвлекаясь от чашки в руках. Мне не нужно видеть его лицо, я и так знаю, что он крутит усы.

– Боюсь, это не принесет нам ничего хорошего. Что мы им скажем? Что у нас были новые улики касательно Джека-потрошителя? И вместо того, чтобы передать полиции, мы держали их в спальне молодой леди?

При этих словах я переключила внимание на дядю.

– Нам никто не поверит.

– Кому-то придется поверить, – возразил Томас.