Охота на единорога

— Легаа, — повторил Серж, чтобы запомнить. Его чувства и эмоции были где-то далеко, отдельно от него. Ему было хорошо, приятно рядом с ней. Психологические переживания и личные проблемы казались чем-то невозможным. Но, подумав, он легко понял и представил себе к чему могут привести заблуждения относительно перспектив их совместной жизни и вообще реалистичности этого прожекта. Он рискует серьезно пострадать от интриг этой милой, наивной чудачки.

— Нам нужно немного переждать, — сказала она. — Бомбят не только Багдад, еще и Куркук, Мосул, Тикрит. Ты знаешь, что ранили больше двухсот человек? Так что будь осторожен. Американцы в пригороде Басры. Я слышала, что 51-я дивизия иракской армии это более 8 тысяч человек сдалась.

— Президент Буш направил письмо в конгресс с формальным уведомлением о начале военных действий в Ираке, — сказал Серж равнодушно, — я слышал по радио. Это война. Вот это уже война.

— Ты можешь спокойно ехать, — сказала она, — я останусь.

— Ну хорошо, — ответил Серж тихо, — завтра поеду. Сегодня вечером увидимся у тебя?

— Я постараюсь, — сказала она и поцеловала его.

«Что касается эксцентричности, — подумал Серж, — то это скорее всего только видимость. Разумеется, она любит, чтобы ее замечали, и одевается так, чтобы заметили. Но по-настоящему она глубоко и полностью консерватор, даже в политических взглядах, даже в ущерб себе. Не доверяет никому и полагается только на саму себя. Вместе с тем щедро раздаривает советы. Вполне определенно, что она кажется искателем приключений. Но что-то не верится. Ее распирает от абсурдных и неосуществимых проектов, которые все — несбыточные мечты. Она любит мечтать, созерцать, воображать из себя героя, но делает это в домашнем уюте и комнатных условиях. Это доморощенный философ с крайне близорукими взглядами».

Глава 5

А в сие время на не почерневшем еще до конца небе мелькнули две звезды. Они пронеслись, черкнув по небосводу короткими путями и скрылись почти что в одной точке, образовав своими сверкнувшими орбитами букву «V».

— Я хочу видеть тебя дворцовым звездочетом, это место вакантно. Дворцовый звездочет умер месяц назад, он служил еще моему отцу и скончался в спокойной старости. У меня есть еще два звездочета, но они не предсказали мне еще ничего плохого, а это настораживает. Ты мне подходишь.

— Но, я хочу узнать — продолжил король, — уж, прости меня, может, я стараюсь проникнуть в запретную область — но, все-таки: если ты не знаком с пуштунцем, не близкий друг ему, то, как ты узнал?

— Я не знаком с ним, — ответил собеседник, — и не друг ему. Иначе я не назвал бы его тебе. Мы виделись единожды.

— И ты не считаешь чудесным столь скорое проникновение в человеческую душу?

— Нет! А ты волен считать чем угодно… Что, вообще-то, называют люди чудесным? То, что им неведомо, а потому — загадочно. Поэтому, коли ты того хочешь, — называй чудом. Но так лишь для тех, кто не освоил приемов распознавания людских помыслов и деяний. Я этим знанием владею, но должен сказать, что знание это сушит жизнь и лишает ее живой прелести.

— Знание вообще или это знание? — уточнил Асман.

— Наука нераздельна, — ответил маг, и она и есть чудо для непосвященного. Для тех же, кто ее постиг, она — способ жизни, и если жизнь есть тоже чудо — одно из многих в этом мире, как утверждают поэты, то и наука — тоже.

Так они беседовали под темным небом и благосклонными к одному из них звездами в покое уснувшего города, говорили до тех пор, пока Асман не обнаружил, что стоящие тут же стражники спят крепким сном, стоя и сжимая свои алебарды.

Они проговорили почти до утра и расстались в час, когда первый предрассветный луч пробился сквозь земную твердь на востоке.

Асман оставил своего нового звездочета на крыше, не договариваясь о встрече, так как теперь Маг был должен всегда находиться под рукой.

Приготовления Его Величества ко сну совершались обыкновенным порядком, но происходили на этот раз, что, впрочем, случалось — в предрассветных сумерках.

Лейла спала. Король лег к жене, она почувствовала его, но не пробудилась. Он некоторое время разглядывал ее, прикоснулся губами к теплой щеке. Она только и пролепетала что-то во сне, кажется, его имя. Стараясь не разбудить, Асман — впервые за их совместное пятилетье — сблизился с нею без ее помощи и участия и осторожно принялся проделывать некий супружеский ритуал, который на этот раз даже не разбудил Лейлу, а королю заменил ночной сон, слившийся со сладостным мгновением предутреннего блаженства…

В условленный срок — вечером перед намазом — Асман был на лужайке у городской стены. Король узнал к тому времени все о делах Филояди — пуштунского мстителя. Знал, где он остановился, сменив место ночлега на более пристойное, для чего пошли в ход деньги, которые пуштуш свято берег до этого момента.

Он остановился в караван-сарае, хозяин которого был осведомителем тайной службы. Филояди только и был занят, что поисками единомышленников, но в этом не преуспел. Правда, он завербовал еще одного человека (кроме Асмана), но тот был подосланным агентом.