Охота на Елену Прекрасную, или Open-Air по-русски

– Вы уж простите, что так вышло, – принялась извиняться Сонька. Но хозяйка только кивнула и неспешно направилась по своим делам.

Домой мы вернулись к тому времени, когда собрались отчаливать накормленные ужином и напоенные чаем археологи. Череп, кости и монетку они упаковали и забрали с собой, пообещав назавтра приехать, чтобы в спокойной обстановке покопаться в нашем подвале. Насчет спокойной обстановки, это они, конечно, загнули. Но если есть желание, пусть копаются, может это заставит папулю поменять, наконец, злосчастные трубы. Вот только я не поняла, почему Макрайстер таким волком смотрел на отъезжающих. Пара косых взглядов, брошенных англичанином на Диму и Дениса, выражали откровенную неприязнь и раздражение. Но в тот момент мне было не до рассуждений – встала проблема устройства на ночь Соньки с Кешей и приблудного иностранца, а оборудованных спальных мест для размещения гостей было пока явно недостаточно.

Так что пока мамуля и Аллочка, передумавшая в связи с благополучным возвращением деда эвакуировать детей в город, принялись накрывать стол к ещё одному ужину, я решила заняться обустройством ночлега. Правда, Сонька заявила, что они с Кешей могут устроиться и в трейлере, но там после поисков пистолета царил такой бардак, что разгребать его пришлось бы битый час.

Да и о каком трейлере может идти речь, когда у нас есть такой большой Дом! За минувшее время я успела привыкнуть к его несуразной планировке и к тому, что в каждой комнате имеется минимум две двери, так что все помещения на каждом из этажей можно обойти по кругу.

Так как внизу две отремонтированные спальни были уже заняты родителями и дедом, я забралась на второй этаж. Соньку с Кешей вполне можно устроить в той комнате, где я по утрам обычно пью кофе на подоконнике, созерцая рассвет над Рузняйкой. Ничего, это не самая большая жертва, которую можно принести ради лучшей подруги. А то, что стены не оклеены и пол не покрашен – ерунда, куда сложнее дела обстояли с кроватью. Огромное двуспальное ложе арабского производства, поставленное на попа во дворе под навесом, втащить наверх по загнутой буквой «г» лестнице было в принципе невозможно.

Этого монстра презентовал нам один папулин приятель, сообщив, что сам он когда-то получил его в наследство от тещи. Борька надеялся, что ложе можно будет разобрать и втащить в нужное помещение частями, чтобы потом собрать на месте. Зная способности своих родственников, я не сомневалась, что эта операция стала бы смертным часом для древней кровати. Поэтому, побегав с портновским сантиметром со второго этажа во двор и обратно, я нашла решение проблемы. Оставалось только заставить других согласиться на рискованную операцию.

Я меланхолично прихватила с подоконника оставленную утром чашку с недопитым кофе и пепельницу и отправилась в столовую.

Когда братец услышал, что ему светит поднимать на веревках арабскую кровать в окно второго этажа, причем не завтра и не через неделю, а именно сейчас, он едва не подавился жареной сосиской.

– Какого черта? – завопил он, откашлявшись. – Нельзя было это сделать днем, а не темной ночью?!

Пришлось ему напомнить, что днем нам было не до этого.

– Может, не надо? – робко попытался поддержать Бориса Кеша.

– Надо! – отрезала я. – Сейчас, по крайней мере, все в сборе, так что управимся быстро. Да и ничего сложного – никуда лезть не надо, веревка уже висит на тополе, просто привязать, подтянуть и втащить. Вот и вся работа! Всё равно это давно нужно было сделать, только кое у кого сообразительности не хватило, – я с торжеством взглянула на папулю, который в глубокой задумчивости доедал омлет с сыром. Папуля машинально кивнул, явно не понимая, на что подписался.

Глава шестая

Не знаю, что бы подумали бляховские аборигены, увидев, чем мы занимались в потемках. Больше всего это напоминало подготовку к смертной казни через повешение.

Как ни странно, но кровать до уровня окна мы все же подтянули. Толстую тополиную ветку, нависавшую над крышей дома, папуля весной использовал для поднятия необходимых для ремонта этой самой крыши материалов. Для этой цели он обмотал основание ветки куском рубероида и перекинул через него веревку. Как при этом не свалился – непонятно.

Мы отыскали трос покрепче, привязали его к болтавшейся веревке (предварительно отвязав от неё старое ведро с какой-то застывшей субстанцией) и через минуту имели вполне удобоваримый подъемник.

Несчастная кровать, скрипя деревянным каркасом, взмыла на уровень второго этажа и была поймана за ножку высовывающимся из окна, с которого предусмотрительно были сняты рамы, Кешей. После чего возникла пауза.

– Тащи её, – руководила снизу Сонька, – затаскивай внутрь!

– Чуть опустите, – потребовал Кеша. – Не так низко, выше теперь! И идите кто-нибудь сюда, я один не справлюсь – слишком тяжелая!

– Я иду, – заорал Борька и отпустил трос.

Нет, я, конечно, понимаю, что в семье у нас принято вначале делать, и только потом думать. Но если кто об этом не знает, то впечатление остается сильное.