Охота на Эльфа

Я насторожился: либо Верба в очередной раз пудрила мне мозги обещанием возврата на родину, либо у них опять возникла необходимость внедрять меня куда-то. И тогда…

— Послушай, я, кажется, понял. Среди этих бульварных гулен, так же, как тогда в Эмиратах, скрывается наш главный враг, и вы хотите, чтобы я его вычислил.

— Не совсем так, — проговорила Верба задумчиво, — но что-то вроде…

— Хорошо, — я принял её ответ. — А почему сверху лежала отдельная фотография Светланы Петровой?

— Кто это? — искреннее недоумение.

— Одна из них. Гуляет на бульваре с дворнягой по кличке Рыжий. И, между прочим, очень похожа на тебя.

— Разгонов, я все поняла! Ты без меня соскучился.

Через тысячекилометровую бездну я абсолютно ясно видел её смеющиеся глаза и широкую улыбку.

— Ну, есть немного, — пробормотал я.

— Где уж там немного! Пора мне приезжать. Встретишь?

— Встречу, — шепнул я, воровато оглядываясь, словно Белка могла стоять рядом.

— Ну, пока, я ещё позвоню.

Но она не позвонила и не приехала. Точнее приехала, но уже много позже, когда события вокруг Эльфа закрутились в тугую и страшную спираль. А в жаркий июньский день, начавшийся деловой встречей в Кёпенике и странным звонком Кедра, все, абсолютно все складывалось удивительно нелепо. Московские досье читать не хотелось, над романом работать — тоже, Белка и Рюшик со своими проблемами вызывали неумеренное раздражение, перезванивать Вербе казалось глупостью, и, наконец, порученный мне Линдеманн никак не ловился. Я так и не встретился с Дитмаром, не только ближайшей ночью, но и вообще в тот его приезд.

1

Дитмар Линдеманн зажал в зубах длинную черную сигарету, задумчиво покачал ею и сделался похож в этот момент на школьника, грызущего авторучку, перед тем как приступить к ответу на письменный вопрос. Но потом из полутьмы вынырнула девушка, щелкнула зажигалкой, и сходство исчезло, тем более, что яркий язычок пламени на какую-то секунду высветил и безжалостно подчеркнул глубокие контрастные борозды на лице Линдеманна.

«Что ж, весельчак Дит здорово постарел за эти годы, — подумал Бенжамен Харрис, сидящий напротив. — Да и я не молодею, впрочем…»

— Оставьте нас в покое, — попросил Дитмар, — я буду сам наливать себе виски и зажигать сигареты.

Девушка растворилась в полумраке. А Дитмар подержал бутылку на весу, рассматривая сквозь неё дрожащий огонек свечи, а потом щедро расплескал янтарную жидкость по большим коньячным фужерам. Бенжамен знал эту особенность Дитмара: настоящее солодовое виски пятнадцатилетней и более солидной выдержки, например свой любимый «Талискер» или «Гленливет» с его богатейшим букетом и вкусом, Линдеманн всегда пил из французских фужеров «тюльпан», презирая классические шотландские стаканы с толстенным донышком. И Бенжамен вынужден был согласиться: да, так вкуснее.

Но сейчас вкус как будто и не ощущался вовсе, слишком велико было нервное напряжение.

Дитмар сам инициировал эту встречу именно теперь, хотя мог назначить и днем позже. Но чудак — он и есть чудак. Харрис выбрал, как ему казалось идеальное место для деловой беседы — в этом элитном ночном баре они сидели только вдвоем, многочисленная обслуга была готова к любым заказам и прихотям, а случайные и тем более не случайные посетители исключались. Давно уже пора было начинать серьезный разговор, но Линдеманн все отмалчивался. Наконец, он счел возможным пояснить:

— Я жду сверхважного сообщения с Востока.

— И сколько еще? — деловито осведомился Харрис.

— Возможно, через две минуты. А возможно и через час. Кто б это знал, Бен!

— Ладно, — тяжко вздохнул Харрис, прикидывая, чем развлечься, и подумал про себя: «Как это русские славно говорят — сделал дело, гуляй смело. Нам же приходится наоборот».

— А вы знаете, — решил он напомнить Дитмару, — что на этой глубине обычные сотовые телефоны уже не работают.

— Знаю, — улыбнулся Линдеманн и добавил загадочно. — У меня другая связь. Я жду сообщения с Востока.

Это прозвучало так, как будто речь шла о Древнем Востоке, где кроме курьеров и почтовых голубей ни о чем другом ещё не слыхивали. Ассоциация навела Харриса на мысль.

— Ну а раз так, не заказать ли нам восточный танец?

— Нет возражений, — проговорил Линдеманн и, отхлебнув добрый глоток благороднейшего виски-молт (а это был именно «Гленливет»), прикрыл глаза от удовольствия.

«Удивительный человек!» — подумал Харрис.

Потом опрокинул свою дозу, как опрокидывают водку в России — все равно он сейчас эту марочную экзотику от маисового самогона не отличит — и дважды щелкнул пальцами поднятой правой руки.