Охота на Эльфа

— Ну, вот и славно, дружище. Отправляйтесь, — напутствовал нашего героя Чиньо. — В добрый час!

Впрочем, все это было уже несущественно. Пленка закончилась, по экрану побежали серые полосы, Тополь резко поднялся и, выдернув свою информационную бомбу из кассетоприемника, решительно швырнул её в холодный камин. Я не успел спросить, что он собирается делать — так стремительны оказались его движения. Листы с заключением ЧГУ уже лежали там же, на давно остывших угольях, когда Тополь извлек маленький баллончик размером чуть больше зажигалки и плеснул в камин огненной струей.

Таких игрушек мне ещё не доводилось видеть.

— Карманный огнемет? Удобно, — оценил я.

Кассета плавилась, трещала и кукожилась, объятая пузырящимся напалмом. А бумаги уже просто не было.

От этого ритуального сожжения у меня немедленно и очень сильно заболела голова, я выпил изысканный коньяк, как водку, и тут же налил себе еще.

— Думаю, теперь ты понял главное, — как-то невпопад прокомментировал Тополь, и вдруг засобирался.

Я хотел сказать ему, что ровным счетом ничего не понял, и что главная для меня по-прежнему Белка, мысли о ней, о том, как она там кувыркается с умопомрачительным мулатом; а также о Паулине, которая делает сейчас минет рекламщику Рольфу Витке, она набрала полон рот шампанского, смешно надула щеки, и пузырики игристого вина, лопаясь, щекочут чувствительную кожу и ему, и ей, и все это могло бы происходить со мною…

Вот чем была занята моя голова, вместо мрачного Грейва, лихого Эльфа и всех этих провинциальных артистов с накладными бородами.

Но я решил избавить Тополя от подобных откровений, и просто вежливо проводил его до дверей. Он просил не затягивать с конкретными вопросами, если таковые возникнут, обещал сам держать в курсе всех новостей. И, наконец, вспомнил перед самым уходом. Очевидно, тоже не случайно.

— Ты знаком с Дитмаром Линдеманном?

— Шапочно, — сказал я. — Виделись на каких-то бизнес-ланчах. Раза два на переговорах. В берлинских, точнее даже в германских финансовых кругах мимо такой фигуры пройти трудно.

— Так вот, Миша, аккуратно наведи о нем справки. И попробуй встретиться невзначай. Но только невзначай. Никакой нарочитой активности. Ты понял? Это может быть очень важно для нас.

— Понял, — кивнул я, — про старика Дита сообщу.

А про себя подумал, уже простившись с Горбовским: «Ну, полная каша у них! При чем здесь германский большой бизнес?»

Все, ребята. Ну вас к черту! Настал момент решить, как именно я буду ждать Белку. Времени до утра оставалось изрядно.

Можно было тривиально лечь спать: недосып накопился за много дней. Но после встречи с Горбовским сна, как водится ни в одном глазу. И что же теперь — терзать себя воображаемыми картинками одна другой хлеще или пригласить девушку-проститутку? И то и другое — бред. Не слишком долго размышляя, я накатил ещё коньячку, лег и включил телевизор. Потом нашарил среди множества спутниковых каналов французский эротический, повосхищался тонкими изысками парижских умельцев, переключился на шведскую программу — попроще, погрубее, более откровенную, наконец, самое разнузданное шоу, практически уже порнотень поймал на польском телевидении. В итоге я добился, чего хотел: резкое возбуждение, которое вызывали варшавские развратницы, сменилось здоровой зевотой, и глазки мои слиплись, едва погас экран.

А Белка разбудила меня около часу дня нежным поцелуем и словами:

— Я уже помылась. Хочешь меня?

— Хочу, — ответил я честно. — Только сначала расскажи.

— Ты будешь ревновать и злиться.

— Нет, — пообещал я.

А вот рассказывать она как раз и не умела. То есть глупо стеснялась, как девушка-гимназистка. Мешало ложно понимаемое чувство вины. Я совершенно не злился. Ревновал — да, но ровно в той степени, в какой это было необходимо как острая пикантная приправа к нежным чувствам и страсти. Я ещё раз открывал для себя совершенно новую Белку и наслаждался этим. Сам процесс вытягивания из неё подробностей возбуждал сильнее всяких стриптизов и эротического массажа. Хотя подробности и оказались несколько скучноватыми. Парень-мулат с литыми мускулами и фантастической подвижностью всего тела демонстрировал в сексе абсолютный примитив: не человек, а какой-то отбойный молоток. По разряду «предварительная игра» предлагался дилетантский набор наскоро заученных ласк, не доставлявших радости самому умельцу, а половой акт выполнялся как чисто спортивное упражнение, при этом от перемены поз загадочным образом абсолютно не менялись ощущения. В общем, Белка толком и не поняла, удалось ли ей добраться до финиша.

— Как это может быть? — не поверил я.

— Очень просто. У меня и раньше бывало иногда, не знаю, от чего это зависит, такой скучный, бледный финал, когда мучаешься, мучаешься, а потом вдруг становится приятно, ну и ты сразу расслабляешься и думаешь, ладно, хватит на сегодня. Короче, этот парень — как самая дешевая конфетка в шикарнейшей упаковке. Я поняла — на них надо смотреть, а трахаться — только с тобой.