Охота на эмиссара (СИ)

Это дело не давало мне покоя. Каждое новое видео в сети, словно тупой кинжал, вонзалось в сердце и медленно проворачивалось. Цваргинь похитили и использовали, это совершенно точно, но у меня не получалось ухватиться ни за одну ниточку. О нормальном сне можно было только мечтать, а ещё стало чудиться, что за мной следят. Чушь собачья. Кому я сдался, это во-первых. И никто не знает, каким делом я занимаюсь, во-вторых. Но я постоянно ощущал на себе чей-то взгляд. Однако резонаторы молчали, и это сводило с ума. Если бы кто-то решил подослать ко мне убийцу или просто свести счёты по старым делам, меня бы уже накрыло бета-колебаниями ненависти преследователя, но… я не ощущал ничего, кроме стандартного ментального фона. Ни-че-го! Интуиция бывшего агента алеф-класса выла, что меня пасут, рога же упрямо молчали, и с каждой неделей эта ядрёная противоречивая смесь вкупе с простоями по делу действовала как затягивающаяся удавка. Мешала есть, мешала дышать, мешала просто жить. Внутри копилась густая тёмная концентрированная злость на себя, на беспомощность, на рога, которые, очевидно, меня подводили, и на сутенёров, что продолжали использовать женщин и щедро выкладывали ролики в дарк-инфосеть.

Один раз, когда я навещал склад госпожи Фокс, пожарный флаер остановился напротив здания. Меня захватило будоражащее предчувствие, что вот-вот что-то произойдёт. В крови забурлил адреналин. Ну не ездят по Тур-Рину просто так пожарные с типовыми проверками! По Цваргу — да, по Таноргу – снова да, по какому-нибудь Зоннену — наверняка, а на Тур-Рине принято давать откаты, чтобы никакие государственные организации не совали нос в их дела. Но ребята вышли из флаера, хлопнули дверцами, прихватив с собой чемоданы и какие-то бумаги, нырнули в здание напротив, а через час так же цивилизованно вернулись в машину и… уехали.

Голова стала раскалываться всё чаще, несколько раз вызывал Леандр Ламбе, но после последнего нашего разговора даже он решил со мной больше не связываться. Лейла, будто чувствуя за миллионы километров, что не стоит меня тревожить, не звонила вовсе, а коллеги стали сторониться. Даже глупые шутки и стандартные оскорбления пропали из их уст. Гравитационная аномалия! Нестабильная сингулярность! Ни одному паршивцу больше не потребовалось смотреть видеоматериалы моего дела, и ни один Роджер-Жан-Сисар не завалился беспардонно в кабинет ради рекомендации. Они будто чувствовали, что я на краю, и обходили меня десятым сектором.

Я всё чаще и чаще стал оставаться ночевать на Тур-Рине, словно таким образом был ближе к похищенным цваргиням. Менеджер отеля молча забронировал полюбившийся мне номер до конца года, а в спортзале «Луннора» неожиданно появилась очень качественная груша, на которой я отводил душу, если нервы совсем давали сбой.

А ещё из головы всё никак не хотели выметаться воспоминания о случайной встрече в туалете «Госпожи удачи» с незнакомкой. Тщательно прокручивая кадр за кадром и воссоздавая её эмоции, я вдруг с удивлением осознал, что не почувствовал рогами ничего плохого — ни грязной похоти, ни ненависти, ни презрения, ни досады, ни всего вороха тех бета-колебаний, после которых страшно хотелось почистить зубы и выпить таблетку обезболивающего. Да, девушка на несколько секунд испугалась, но, похоже, не меня, а того, что разлила воду… и искренне хотела помочь.

Разумеется, я это понял лишь задним числом. И стыдно так стало… Ведь в столкновении моя вина была в том числе, я отвлёкся на выкидывание салфетки. Был бы сосредоточен — поймал бы бутылку, на это моей реакции точно хватило бы. Да и девушку оставил в мокром платье в туалете… Я тогда был так зол на Фокс, что даже не подумал предложить таноржке пиджак, а ведь мог бы. Когда я попытался вспомнить её лицо, то, к колоссальному стыду, ещё и осознал, что грудь и сжавшиеся очертания сосков запомнил лучше. Несколько раз после того случая я ужинал в «Госпоже удаче», надеясь вновь увидеть девушку и как минимум извиниться, но всё было тщетно.

Посетив под надуманным предлогом склад Фокс, чтобы взять данные со скрытых видеокамер, я решил пешком пройтись до «Луннора». Настроение было скверным, чутье подсказывало, что записи снова окажутся чистыми и уборщики на складе эльтонийки работают исключительно согласно расписанию и не заглядывают в контейнеры. Я учуял запах кофе. Кофе — единственная вещь, которая последнее время не вызывала у меня тошноту.

Мальчишка в драных джинсах, надвинув козырёк кепки на лицо, копался в ранце, выискивая мелочь ради чашки горячего напитка. Я протянул кредиты за две чашки кофе, чтобы не ждать, пока он выпотрошит всё содержимое рюкзака, взял бумажный стаканчик и сел на единственную лавочку. Хотя в это время ночные заведения Тур-Рина только-только открывались, в октябре на планете народу было мало, а на улице Бронзовых Псов с учётом непогоды и вовсе пустынно…