Охота на фейри (ЛП)

— Может, хватит ерзать, Элли? — раздраженно прорычал Олэн.

Я села ровно, завязала шарф, чтобы видеть его.

— Это все твоя вина, — сказал он, музыка резко оборвалась.

— Ты сильно пострадал? — не было смысла отрицать свою вину, но я ничего не могла с этим поделать.

— Сильно. Я не могу встать с кровати сам. Я не могу пройти по дому без желания упасть. Мама не знает, что делать. Она в истерике. Как и Хельдра. От мужа нет проку, если он прикован к кровати.

— Есть, — сказал Скуврель с пола. — Ты удивился бы, как хорошо это могло быть.

Я пнула его клетку.

— Муж? — спросила я, губы похолодели. Я облизнула их. Это не помогло.

Он хмурился, и я не знала, почему он так злился, когда он сказал:

— Мы должны были пожениться, но я уже не знаю.

— Когда? — дыра появилась в моем животе. Он не намекал на симпатию ко мне. Просто всегда был дружелюбен. Больше других. И я начала надеяться… хотя это было сильным словом. Думать… нет, не так. Я стала воображать, что, если все сложится правильно, если я стану хорошей охотницей, когда подрасту, и он подумает обо мне.

— Когда все было правильно, — сказал он и вздохнул. — А теперь так уже не будет, Элли. Мой папа пропал навеки из-за тебя.

— Почему она?

— Ты меня слушаешь? — рявкнул он. — Ты забрала моего папу.

— Мне жаль, — ощущалось неправильно даже говорить это. Потому что этого не будет достаточно.

— Кому до этого есть дело? — едко сказал он. — От этого есть благо? Это его вернет?

— Нет, — я хотела плакать, но только сильнее подавляла слезы, стиснув зубы. Я не заплачу. Не из-за него.

Пусть это придает сил, Элли!

— Это исцелит мои раны?

— Нет.

— Это вернет мне шансы с Хельдрой? — он стал громче.

— Кому есть дело до Хельдры? Она ужасна! — слова вырвались из меня. Я не могла сдержать их. — Она говорила гадости, когда Хуланна ушла в круг!

— Мне есть дело, Элли! Мне. Она важна для меня больше, чем ты. Так что хватит сюда приходить и беспокоить меня, лучше исправь бардак, который ты натворила.

— Я не могу это исправить, — холодно сказала я. Я могла сыграть только холод. Если я сделаюсь теплее, я стану всхлипывать.

Он склонился в кровати, кашляя, словно движение вредило его легким. Он сказал ужасно низким голосом:

— Попробуй.

Я миг смотрела на него сквозь повязку, и мои глаза расширились. Он хотел невозможного. Могла ли я вообще это исправить?

— Жители не хотят, чтобы я была охотницей, — растерянно сказала я. Может, он будет переживать из-за этого, раз не переживал из-за другого.

— Да, твоя жизнь очень сложная, а мою ты испортила. Ты потеряла работу, — сухо сказал он, и слова били по моему сердцу, как топор по живому дереву.

Я встала, взяла клетку и трость, пристегнула клетку к поясу.

— Элли? — сказал Олэн, заиграв на мандолине снова.

— Да?

Его лицо было красным, он холодно смотрел на меня и сказал:

— Не возвращайся сюда без моего отца. Если не найдешь его, я не хочу тебя снова видеть.

Мое лицо пылало, я выпалила:

— Не переживай, Олэн. Не увидишь.

Я не дала себе убежать из дома, сохранила достоинство и смогла выйти, чеканя шаг, хлопнув за собой дверью.

Так ему и надо, если Хельдра отменила планы. Хельдра! Кто бы подумал?

Так ему и надо, если он обозлится и не сможет играть на глупой мандолине.

Так ему и надо, если он не увидит меня снова, если я умру где-то на холоде, одна, пытающаяся спасти его отца. Я преуспела бы только с музыкантом со мной, но он испортил свое будущее, отвернувшись от меня.

Горячая слеза катилась по лицу, и вдали раздался гром.

Кого я обманывала?

Ему это не нужно было, ведь это была не его вина. Это была моя вина. И это меня злило так, что я хотела сжечь Фейвальд. Я даже не понимала, что делала, пока ноги не оказались на тропе, ведущей к Звездным камням.

Глава двадцать девятая

Когда Хуланна была маленькой, она получала все, что хотела. Если мы шли в лес семьей, Хуланна волочила ноги, чтобы отец понес ее на плечах. Если мы были в городе, Хуланна смотрела с тоской на сладости, пока отец не покупал ей немного.

Он покупал бы их и мне, но я знала, что у родителей не хватало денег на то, что я хотела — мои лук и стрелы. Охотничьи ботинки. Толстые шерстяные вещи для холодной погоды. Хуланну всегда интересовали конфеты, ленты, а не практичные вещи. Было сложно не завидовать тому, как ей потакал отец, как тепло улыбалась ей мама, если я знала, что все в мире считали ее очаровательнее меня.

Было тяжело, когда Хуланну приглашали на ночевку к друзьям. Порой звали и меня, когда мама шепотом просила мам других девочек. И это жалило.

Обычно я сидела дома, прижавшись носом к окну, и считала гулей, представляя себя рыцарем на коне, нападающим на эти жалкие тени.

Было сложно на праздники, когда Хуланна с ее блестящими волосами и милой фигуркой танцевала со всеми мальчиками деревни, и никто не приглашал меня. Кроме Олэна, но я не хотела сейчас это вспоминать.

— Я могу быть полезной, — сказала я себе. — И когда Хуланна устаивает проблемы для семьи, влюбляя в себя всех парней, я не буду устраивать беды. Я буду разумной, охотиться и помогать семье.