Охота на гиену

— В Мамино, говоришь? Садоводство «Одуванчик»? Там от нашей работы несколько участков есть. Постой, постой! Это не Сталина ли Викентьевна?

— Да я и хотел с тобой об этом перекинуться, вспомнил вроде, ты в том же институте работаешь.

— А я и не связала, не знала ничего.

Сталину позавчера хоронили, сказали, хулиганы убили в Мамино, когда на электричку шла.

— Все так, только не хулиганы, а неизвестный маньяк. У нас ведь как: раз два убийства одинаковые, значит — серия, неизвестный маньяк орудует. Вот слушай, раз уж ты у меня в это дело посвященная. Я сам еще на месте не был, но приезжал сотрудник тамошний Стебельков Алексей Иванович и все мне рассказал. Сейчас осень, народу в садоводстве немного, на буднях вообще никого: сторож да пенсионеров несколько. И чего эту Сталину туда понесло, на работу, что ли, не надо?

— Сережа, ты как маленький. Мне вот сегодня тоже на работу надо, а я не пойду.

За такие деньги, что нам платят, мы все себе по очереди выходные устраиваем на неделе.

И у Сталины в соседнем отделе так же.

— А начальство как на это смотрит?

— А что оно сделает, начальство-то?

— Да, действительно. Ну вот, сторож в кооперативе мужик толковый, все замечает, он в этот день жену провожал в город. Жена припозднилась, а Сталину они видели, когда та на шестичасовую электричку шла, еще не темно было, а так, сумерки. И не дошла, значит, потому что когда сторожа жена уже на свою электричку шла, она на Сталину мертвую наткнулась прямо у железнодорожного полотна. И все то же самое: нож такой же, роза красная и записка «С днем рождения!».

— Точно, я припоминаю: ей два года назад юбилей отмечали, пятьдесят лет, примерно в это время.

— Н-да, оригинально кто-то тетенек с днем рождения поздравляет. Ну-ка, тетя Надя, расскажи мне об этой Сталине.

— Откровенно говоря, порядочная зараза была. Она в нашем институте лет двадцать пять проработала. Характер у нее всегда был скверный, а в последнее время и совсем испортился. Все неприятности у нее пошли от перестройки. Коммунистов-то развенчали, а она в них свято верила.

— Неужели не притворялась?

— Вот, представь себе. А тут пошли разговоры да разоблачения. И перессорилась со всеми Сталина на политической почве. Ты спрашиваешь, что это она в будний день на дачу поехала? Да ее начальник и на неделю бы отпустил ради спокойствия в отделе. Поэтому, когда она на следующий день на работу не вышла, они и не хватились, сидят, радуются, что еще один день в спокойной обстановке проведут, а тут вот какое дело.

Потом сын сообщил. Сын тоже у нас работает, хотел в другое место устроиться, мать ему не позволила. Он какой-то странный, двадцать три года уже, а все маму слушается.

— А в садоводстве говорили, что ругались они часто.

— Ругались, а с кем она не ругалась? Она с мужем давно развелась, дети маленькие были. Осталась с детьми одна. А когда подросли они, то она нового мужа себе нашла.

Я его не знала, но рассказывали, что серьезный был человек, хозяйственный. Построил ей дачу своими руками, квартиру обиходил.

Дочка замуж вышла, Сталине зять не понравился. Стали они с зятем ругаться, ушли молодые к тем родителям жить. Стало спокойно, просторно в квартире четырехкомнатной, а Сталина уже в раж вошла, остановиться не может, начала она с мужем ссориться.

— Чего ей от всех надо было?

— Не знаю, такой уж характер. В общем, выжила она мужа, уехал он куда-то в деревню.

— Правильно, и Стебельков из Мамино то же самое говорил.

— Ну потом там опять стали с зятем разборки, а в последнее время все с сыном ссорятся. У сына девушка, а Сталина против.

— В понедельник пойду к ней домой, с родственниками поговорю, с соседями. На мужа в Новгородскую область запрос уже послал. Вот и с директрисой непонятно.

В школе ее не больно-то любили, но из-за этого же не убивают? А дома говорят, что Тамара-Алексеевна золотой человек была, всю себя отдавала детям. Прямо хоть в рамочку вставляй!

Надежда встрепенулась:

— Как ты сказал? Тамара Алексеевна?

А живет она где?

— На Петроградской.

— Улица Рентгена, дом двадцать восемь?

— Точно, а что?

— Слушай. А я ведь ее, кажется, тоже знала. Тамара Алексеевна Калмыкова?

— Нет, Стаднюк.

— Ну да, это у нее по мужу фамилия.

— Да нет у нее никакого мужа!

— Сейчас нет, а раньше был, это давно было и недолго. Зачем она его фамилию оставила? Ну ее дело. А я с ее сестрой, с Лерой, в одном классе училась. А Тамара нас старше была лет на пять, она активисткой была, сначала пионерской, потом комсомольской, нас в пионеры принимала.

— И давно ты с сестрами виделась?

— С Тамарой, считай, с окончания школы не встречались, а с Лерой изредка перезваниваемся, она со своей семьей отдельно живет… Ох, погоди, что-то она говорила, у Тамары характер, мол, стал тяжелый, мать держит в строгости. Отец-то у них давно умер, а у матери какой-то давнишний поклонник, так Тамара ему даже не разрешала у них дома бывать. Мать с ним только в скверике может встречаться, и то только когда Тамара не видит.

— А сколько же лет поклоннику?

— Да уж не меньше чем Тамариной матери, а ей семьдесят точно есть. Тамаре сколько было?