Охота на императора

«И вот в ежедневной, обыденной жизни общество отмежевывается от солидарности с правительством, вдумчивые люди со скорбию видят, как растет между тем и другим отсутствие доверия, и тщетно ищут признаков какого-либо единения, а семья безмолвствует, трепеща за участь своих младших членов и зная, что школа, дающая им вместо хлеба живого знания родной природы, языка и истории, камень мертвых языков, не в силах оградить их от заблуждений, которые на официальном языке с легкомысленною поспешностью обращаются в государственные преступления…

Где, например, найти средства, чтобы заставить отца забыть про смерть единственного 18-летнего сына, привлеченного в общей массе к дознанию и зарезавшего себя, после двухлетнего одиночного заключения, осколками разбитой кружки? В чем найти способ дать позабыть ему про письмо, в котором „государственный преступник“ говорит: „Добрый папа! Прости навеки! Я верил в Святое Евангелие, благодарю за это Бога и тех, кто наставал меня. Здоровье очень плохо. Водянка и цинга. Я страдаю и многим в тягость — теперь и в будущем. Спешу избавить от лишнего бремени других, спешу покончить с жизнью. Бог да простит мне не по делам моим, а по милосердию своему… Простите все. Нет в мире виновного, но много несчастных. Со святыми меня упокой, Господи…“

Чем поддержать доверие к справедливости и законности действий прокурорского надзора по политическим делам в среде, где знают, что два лица, наиболее отличившиеся энергическим возбуждением и производством дознаний, прокурор одного окружного суда и товарищ прокурора другого — уволены, несмотря на свое неоднократно поощренное усердие, от службы потому, что первый из них на публичном гулянье, напившись пьян, буянил, хвастал своим званием и, выведенный по требованию публики вон, дрался с полициею, причем изрезал себе руки осколками разбитой в участке лампы, а затем униженно просил полицию о пощаде и скрытии своих поступков, а второй на официальном бланке приглашал к себе на любовное свидание жену человека, посаженного им же под стражу.

Будущий историк в грустном раздумье остановится под этими данными. Он увидит в них, быть может, одну из причин незаметного, но почти ежедневно чувствуемого внутреннего разлада между правительством и обществом».

Упоминание о будущем историке должно было пробудить у наследника престола чувство ответственности перед страной, народом, историей. И хотя увеличение разлада между правительством и обществом еще далеко не подошло к критической черте, процесс этот со временем привел самодержавие к катастрофе. Ее опасался А. Ф. Кони.

В своей докладной записке он не стремился сгущать краски. Например, не упомянул, что за 4 года следствия 93 подозреваемых умерли, сошли с ума или покончили собой. И это были молодые, а то и юные люди.

Он категорически осуждал террор, Но считал своим долгом показать наследнику престола, что произвол и жестокость государственной власти вызывает в ответ произвол и жестокость революционеров.

Увеличивая напряженность в обществе, царское правительство способствовало созданию в недалеком будущем революционной ситуации, а в ближайшее время — покушениям на жизнь государственных деятелей и на самого Александра II. Оно невольно «подыгрывало» террористам, в особенности после массовой охоты на государственных преступников — преимущественно мнимых. В ответ росло число реальных врагов существующей власти. В обществе все чаще сочувствовали революционерам как страдающим без особой вины и вынужденным защищаться.

А ситуация в стране была и без того тревожной. Отменив крепостное рабство, государство стало главным эксплуататором свободного труда. Крестьянам выделили скромные земельные наделы. Несоразмерные платежи и непомерные налоги (до 40–50 рублей на взрослого работника) поглощали подчас весь валовой доход труженика, а во многих местах превышали доходность земли вдвое.

Создав громадный государственный бюджет, 80–90 процентов которого создают низшие классы, власть употребляла его почти всецело на поддержание внешнего могущества государства, на содержание армии, флота и на уплату государственных долгов, сделанных для тех же целей. Лишь крохи бюджета направлялись на народное образование, медицинское обслуживание.

Народ существовал для государства, а не государство для народа. Правительство поддерживало частных предпринимателей, купцов, крупных промышленников, но только не трудящихся. По свидетельству экономистов, за двадцать лет со времени освобождения крестьян не было предпринято ни одной меры к улучшению экономического быта народа. Финансовая политика и экономические меры правительства были направлены на поддержку частного капитала. Россия пошла по примеру Запада, где правительства служили орудием и выразителем воли буржуазии, олигархов.