Охота на императора

6 марта: «Их можно унять, злое семя можно вырвать только борьбой с ними на живот и на смерть, железом и кровью… Победить не трудно: до сих пор все хотели избегать борьбы и обманывали покойного Государя, Вас, самих себя, всех и всё на свете, потому, что то были не люди разума, силы и сердца, а дряблые евнухи с фокусниками».

«Не оставляйте графа Лорис-Меликова. Он фокусник и может еще играть двойную игру… И он не патриот русский…» (Так сказано о том, кто защищал Россию на полях сражений, получив за военные заслуги титул графа; не меньше рисковал он жизнью, самоотверженно борясь с чумой.)

11 марта: «Ради Бога, примите во внимание нижеследующее:

1. Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою двери — не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть до выходной. Доверенный человек должен внимательно следить за замками и наблюдать, чтобы внутренние задвижки у створчатых дверей были задвинуты.

2. Непременно наблюдать каждый вечер, перед сном, целы ли проводники звонков. Их легко можно подрезать.

3. Наблюдать каждый вечер, осматривая под мебелью, все ли в порядке.

4. Один из Ваших адъютантов должен бы был почивать вблизи от Вас, в этих же комнатах.

5. Все ли надежны люди, состоящие при Вашем Величестве? Если бы кто-нибудь был хоть немного сомнителен, можно найти предлог удалить его».

А. Ф. Кони писал в январе 1914 года: «Среди людей, игравших в русской жизни последних десятилетий крупную и влиятельную роль, одно из ярких и в то же время трагических мест занимает граф Михаил Тариелович Лорис-Меликов. Искусный военачальник и тактичный местный администратор на Кавказе и в Терской области, он был внезапно выдвинут судьбою на самый видный пост в России, облечен чрезвычайной властью, сосредоточил на себе внимание всего мира и, пролетев, как метеор, умер, сопровождаемый злобным шипением многочисленных врагов и сердечною скорбью горсточки друзей».

Надо добавить, что этот «метеор» быстро сгорел в «верхних слоях социума» не столько в результате гибели Александра II, сколько из-за козней Победоносцева. О последнем А. Ф. Кони писал:

«В 1880 году он был сделан обер-прокурором Святейшего Синода и получил возможность приложить свой критический ум к раскрытию и оценке тех условий, которые делали из нашей церкви полицейское учреждение, мертвящее и жизнь и веру народа.

Казалось, что высокообразованный человек и юрист, носящий в себе живую веру и знающий ценность этого блага, приложит всю силу своего разумения к тому, чтобы, охраняя церковь, как необходимую и авторитетную организацию верующих, вдохнуть в ее деятельность утраченный христианский дух, а в ее обряды — утрачиваемый ими глубокий внутренний смысл.

Увы! Этого ничего не произошло! Противоречие взглядов, жившее в его душе, сказалось и в его действиях как обер-прокурора… Могучий владыка судеб русской церкви и состава ее иерархии, он усилил полицейский характер первой и наполнил вторую бездарными и недостойными личностями… Победоносцев стремился отдать умственное развитие простого русского народа в руки невежественного и ленивого, нищего и корыстного сельского духовенства».

Надо иметь в виду, что А. Ф. Кони был лично знаком и с Лорис-Меликовым, и с Победоносцевым, ценя последнего как высоко образованного юриста, но в то же время подчеркивая отсутствие у него творческого потенциала. То же подтверждает и мнение о нем С. Ю. Витте.

«Обер-прокурором Святейшего Синода был Константин Петрович Победоносцев. Это был человек, несомненно, высокодаровитый, высококультурный и в полном смысле слова человек ученый. Как человек он был недурной, был наполнен критикой разумной и талантливой, но страдал полным отсутствием положительного жизненного творчества; он ко всему относился критически, а сам ничего создать не мог. Замечательно, что этот человек не в состоянии был ничего воспроизводить ни физически, ни умственно, ни морально».

Сурово, но, по-видимому, справедливо. Новый император, почти во всем оставаясь полной противоположностью Победоносцеву, был к нему чрезвычайно расположен. Испуганное письмо Победоносцева, в котором он умолял царя блюсти строжайшие меры предосторожности, возможно, возымело свое действие: царь вскоре удалился из опасного многолюдного Зимнего дворца в Гатчину.

Кони писал: «Впереди виделось давно желанное окончание изжитой роли самодержавия и призыв общества, постепенно и систематически подготовленного, — без смуты и кровавых потрясений, к участию в законодательной деятельности. Роковой день — 1 марта 1881 г. — отодвинул мирное осуществление этого призыва на целую четверть века… Все робкое в обществе шарахнулось в сторону реакции, и на внутреннем политическом горизонте обрисовались зловещие фигуры Победоносцева и графа Д. А. Толстого… Потянулись серые, бесцветные дни наружного спокойствия и кажущейся прочности отжившего порядка…