Охота на канцлера

— Мне кажется, с некоторых пор я нахожусь в центре внимания организаций, претендующих на право охраны государственной безопасности, — криво улыбаясь, заявил Мазовецкий в день отъезда в Германию. — Подтверждение тому — прибытие отряда особого назначения в аэропорт «Окенце». Тогда меня спасла от разоблачения и ареста счастливая случайность. Но больше на подобное рассчитывать не приходится. Дважды в жизни редко везет…

Мазовецкий договорился, что «стингер» в Германию повезут Тадеуш и Анна.

— Вы будете изображать молодоженов. Это у вас хорошо получится.

Однако он решительно воспротивился робкому предложению Тадеуша заключить в целях наилучшей маскировки настоящий брак.

— Анне это ни к чему. Ты можешь попасть в лапы полиции. Тогда достаточно будет поднять твои документы, и Анна попадет под подозрение. А наша борьба должна продолжаться!

Польша (Згожелец)

Мотор подержанного «фольксвагена», на котором ехали Анна и Тадеуш, работал как часы, и к половине шестого вечера заговорщики подъехали к контрольно-пропускному пункту на польско-германской границе в районе Згожелеца.

Увидев длинную очередь автомобилей, Тадеуш заволновался. Не успел он встать в конец, как сзади пристроились новые машины. Очередь двигалась медленно. Тадеуш заглушил мотор, выскочил из «фольксвагена» и подбежал к окошку автомобиля, стоявшего впереди.

— Пан не знает, отчего задержка?

— Вы что, газет не читаете? — изумился сидевший за рулем запыленного «фиата» седоусый поляк. — Немцы ввели ограничение на ввоз спиртного. Не больше трех бутылок водки на человека.

— А вина?

— Вина можно ввозить сколько угодно, — вздохнул водитель. — У немцев оно отличное и они не боятся конкуренции.

Вернувшись в «фольксваген», Тадеуш объяснил:

— Немцы ввели запрет на провоз водки.

Анна спокойно пожала плечами:

— Нас это не должно волновать. Мы спиртное не везем…

— Я бы на твоем месте не был так спокоен! Если они начнут обыскивать автомобиль, то могут наткнуться на «стингер». Он всего лишь прикрыт ковром и бумажными пакетами.

— Ты что, трусишь?

Интонация Анны выражала неприкрытое презрение. Тадеуш в который раз подивился ее выдержке и промолчал.

Очередь подошла через сорок минут. Из фальшивого бензобака «фиата», проходящего осмотр перед ними, немецкие таможенники, не скрывая своего торжества, извлекли двадцать контрабандных бутылок «Выборовой». У Тадеуша сжалось сердце, когда он встал на проверку.

— Молодожены, — произнес Бальцерович на скверном немецком языке. — Решили провести медовый месяц в вашей замечательной стране.

Анна подарила таможеннику самую обаятельную улыбку, на которую была способна.

— У вас великолепная жена! — воскликнул таможенник. — Медовый месяц с ней пролетит быстро!

Он не стал даже досматривать багажник «фольксвагена». Перед ветровым стеклом автомобиля поднялся бело-черный шлагбаум. Машина выехала на широкую автостраду и словно птица понеслась по ней.

Германия (Берлин—Бонн)

В аэропорту «Тегель» Лех взял в аренду у «Хертца» белую «хонду» и не спеша покатил в центр Берлина. Времени у него было предостаточно.

Хотя Лех и был до мозга костей польским патриотом, он не мог не признать, что Берлин по-своему красив. В то время как в Варшаве все деревья стояли еще голые, в парке Тиргартен зеленела трава и тянулись молодыми клейкими листочками к солнцу липы и платаны. Рядом возвышалась величественная громада рейхстага без купола. А за ним в прозрачном воздухе поднимались величественно-помпезные Бранденбургские ворота. Прохожие были одеты ярко, по-весеннему, у большинства на лицах вспыхивали беспричинные улыбки. А в Варшаве веселились в основном иностранные туристы с туго набитыми бумажниками…

Проехав по Унтер-ден-Линден, Мазовецкий стал выбираться из города в направлении на Потсдам-Ганновер. К пяти часам Лех уже въезжал в Бонн.

За аккуратно подстриженными деревьями сверкали витрины дорогих магазинов. Заметив впереди вывеску «Офелия. Меха», Лех поискал глазами свободное место для парковки. В этот момент стоявший между черным «кадиллаком» и синим «вольво» серебристый «мерседес» начал отъезжать от бровки. Лех мгновенно затормозил. «Мерседес» выкатился на дорожное полотно, и поляк немедленно устремился в образовавшийся проем.

По соседству с «кадиллаком» и «вольво» его белая «хонда» выглядела убого. «Зато хозяева этих дорогих лимузинов, в отличие от меня, не имеют шанса оставить свое имя в истории», — утешил себя Лех и вошел под своды «Офелии».

В магазине было всего две покупательницы. Одного взгляда на их туфли «от Тиффани» и сумочки из крокодиловой кожи было достаточно, чтобы понять: эти дамы принадлежат к тому сословию, представителей которого не отпугивают написанные на ценниках «Офелии» цифры.

Лех прошел мимо ряда шуб из меха шиншиллы. Они висели перед огромным зеркалом, занимавшем всю стену. Цены колебались от тридцати до ста пятидесяти тысяч марок.

«Дороговато, но если продать парочку „стингеров“, — немного пофантазировал Лех, — можно было бы собрать деньжат на такую шубейку…»