Охота на князя Дракулу

Томас постукивал в такт пыхтению паровоза. Я скрипнула зубами. Просто невероятно, как миссис Харви удается спать при таком шуме. Ну что ж, по крайней мере, Томас сумел выудить меня из омута эмоций. Эти чувства все еще оставались слишком тихими и мрачными. Застоявшимися и зловонными, словно болото с глазеющими из глубины красноглазыми тварями. Образ, вполне соответствующий тому месту, куда мы направлялись.

Вскоре нам всем предстояло сойти в Бухаресте, чтобы проделать в экипаже оставшуюся часть пути до замка Бран, где располагалась Академия судебной медицины и науки, или Institutului National de Criminalistica si Medicina Legala, как ее называли в Румынии. Миссис Харви предстояло провести пару ночей в Брашове, прежде чем отправиться обратно в Лондон. В глубине души мне хотелось вернуться с нею вместе, хотя я никогда не призналась бы в этом Томасу.

Над нашим купе в такт движению поезда покачивался полупрозрачный светильник; его хрустальные подвески позвякивали и добавляли дополнительный тон аккомпанемента к отрывистому постукиванию Томаса. Я изгнала этот непрекращающийся мотив из своих мыслей и стала смотреть на мир за окном, но картину затуманивали клубы дыма и качающиеся ветви деревьев. Лишенные листвы ветки были заключены в сверкающую белую оболочку. Их отражения мерцали на иссиня-черных полированых боках нашего роскошного поезда, когда передние вагоны поворачивали и прокладывали путь сквозь этот скованный морозом край.

Я придвинулась к окну и поняла, что ветки покрыты не снегом, а льдом. Их озарил первый свет дня, и в красновато-оранжевых лучах восходящего солнца эти ветки буквально вспыхнули. Это зрелище было таким мирным, что я почти забыла… волки! Я встала так резко, что Томас вздрогнул на своем месте. Миссис Харви громко всхрапнула; звук этот напоминал рычание. Я моргнула, и животные исчезли, сменившись качающимися ветвями. Поезд с пыхтением продвигался вперед.

То, что я приняла за сверкающие клыки, было всего лишь зимними сучьями. Я облегченно выдохнула. Всю ночь мне мерещился волчий вой. Теперь я и днем увидела то, чего не было.

– Я намерена… немного размяться.

Томас приподнял темные брови – несомненно, поражаясь (или, что более вероятно для тех, кто его знает, восхищаясь) такому вопиющему нарушению правил благопристойности. Он привстал, но прежде, чем он успел предложить сопровождать меня или разбудить нашу компаньонку, я ринулась к двери и распахнула ее.

– Мне нужно несколько минут побыть одной.

Томас на мгновение замешкался с ответом.

– Постарайся не скучать по мне слишком сильно, Уодсворт. – Он сел обратно, и лицо его на миг омрачилось, прежде чем снова приобрести шутливое выражение. Но веселость не коснулась его глаз. – Хотя это может оказаться невозможной задачей. Я и сам ужасно скучаю по себе, пока сплю.

– Что случилось, дорогой? – спросила миссис Харви, моргая под очками.

– Я сказал, что вам стоит попытаться считать овец.

– Я снова заснула?

Я воспользовалась тем, что они отвлеклись друг на друга, захлопнула за собою дверь и подхватила юбки. Я не хотела, чтобы Томас заметил выражение моего лица. То самое, с которым я не могу совладать в его присутствии.

Я пошла по узкому коридору в сторону вагона-ресторана, едва замечая окружающую помпезность. Мне нельзя было долго находиться здесь без сопровождения компаньонки, но я нуждалась в бегстве. И не только от собственных мыслей и тревог.

На прошлой неделе я увидела, как моя кузина Лиза поднимается по лестнице к нам в дом. Казалось бы, что может быть обычнее? Но только вот Лиза уже несколько недель как уехала в деревню. Несколько дней спустя произошел еще более мрачный инцидент. Я была убеждена, что труп в дядиной лаборатории поднял голову и посмотрел на меня. Его немигающий взгляд, полный презрения, был устремлен на скальпель у меня в руке, а рот его изрыгнул личинок на стол для вскрытия. Я моргнула – и все снова сделалось нормальным.

Я прихватила с собой в поездку несколько медицинских журналов, но у меня не было возможности изучить свои симптомы, ибо Томас не скрываясь наблюдал за мной. Он сказал, что мне нужно посмотреть в лицо моему горю, но я пока что не была готова ковыряться в этой ране. Возможно, когда-нибудь…

Через несколько купе чья-то дверь отворилась, возвращая меня в настоящее. Из купе вышел мужчина с тщательно уложенными волосами и быстро зашагал по коридору. Его угольно-черный костюм был пошит из хорошей ткани – это становилось ясно по тому, как он облегал широкие плечи хозяина. Когда мужчина достал из кармана сюртука серебряный гребень, я чуть не вскрикнула. Внутри у меня что-то содрогнулось, и ноги едва не подкосились.

Этого не могло быть. Он умер несколько недель назад от чудовищного несчастного случая. Мой разум знал, что передо мной стоит невозможное, удаляется от меня с его безукоризненной прической и прекрасно сидящей одеждой, но мое сердце отказывалось прислушиваться к доводам разума.