Охота на компрачикоса

— Почаще в окуляр поглядывай, — пожелал удачи Конь и шагнул за радистом. Как опытного вояку, к мосту комбат решил отправить именно его.

— А ты пригибайся пониже, — ответил ему Алексей. Место за радистом, и это тоже объяснил Конь, психологически выгодно — предполагается, что пуля, пролетев сквозь бронежилет и спрятанное в него мягкое тело, может запутаться в радиодеталях, хотя те, кто стреляют, не дураки и знают, что как раз рядом с радистом нужно искать офицера. За ротным потянулись остальные, то есть первый взвод, обвешенные оружием, боеприпасами, "Мухами", "Шмелями", "выстрелами".

— Все в пыли и жопе ветки. Вы откуда? Из разведки! — пошутил подошедший невысокий, но летающий старлей, всю дорогу лихо мчавшийся в комбатовском БТРе.

— Хотя все может быть, — произнес Аслан, глядя в бинокль. От колонны отделилась еще одна, на этот раз короткая цепочка камуфляжных букашек и двинулась к склону. Их всего шесть. Оптика не "Цейс", но фигура радиста характерна — скорее всего, это корректировщик огня и группа сопровождения. Вот почему они появились так поздно — растаяли туманы и, скорее всего, один из шести корректировщик. Вот только арт или авиа — не ясно, и странно — почему так открыто. Они решили разыграть классическую схему и поэтому не спешат. Прикатили без разведки — значит, знают численность его отряда?

— Они у моста, — снова голосом брата пластмассово клацнула рация.

— Сколько их?

— Взвод, не меньше.

— Но и не больше? Бери Мамуку и Расула, и дуй ко мне. Они выслали корректировщика.

— Понял.

— Поторопись, нужно подготовиться.

Рация смолкла, как утонула. Тишина, ветер высоты, внизу серая колонна на серой дороге. Хорошо виден и поселок, маленькие домики как на ладони, а виноградники на голом склоне без белых столбов. Раньше они были заметны издали — их белили в старое время, а сейчас растащили. От бетона хорошо отскакивают пули, да и зачем Аллаху вредный виноград? А у них во дворе он растет.

— Иди домой, отец. Похоже, сегодня у нас будут летать вертолеты.

Узкая быстрая речка трется боками о каменные берега. Мост, и здесь она течет ровнее, каменные спины, сухие и круглые, охраняют течение от наступающих растений. Снега наверху растаяли в июне, и хотя разлив в горах не совпадает с равниной, уровень воды невысок.

— Тетя Людаа!

За мостом развилка: дорога уходит вправо вниз, по течению реки, постепенно теряясь в высоких деревьях, и влево вверх, в поселок.

— Тетя Людааа!

Начинаясь почти сразу от моста, поселок расположился на левом берегу реки, ленивыми уступами взбираясь против течения вверх. Дома, сады, на улицах никого, но ясно, что с той стороны их рассматривают точно так же. Немая настороженность, где-то в глубине домов замычала корова, и детский голос:

— Тетя Люю-дааа!

Требовательный детский голос злится, не соглашаясь, что ему не отвечают, не сдается, кричит упрямо и звонко, рычит выпустившим когти котенком. В голове сложилась картинка: веснушки на загорелом лице, выгоревшие, и без того светлые волосы заплетены в тугие косички, синие глаза и пыльные ноги. Наверное, она привстала на цыпочки и в нетерпении пытается заглянуть за высокий забор. При чем тут синие глаза? Далеко не все чечены черные.

— Теть Люю-даа-аа!

Случается, что человек сильно комплексует, споткнувшись о труп первого убитого им врага. Хорошо летчику или артиллеристу, бывает, они даже не видят разрывов, а он часто сталкивается с делами рук своих. Как и подавляющее большинство, в Афганистане он не испытывал никаких отвратных чувств к душманам, но воевал, не получая никакого удовольствия. Америкосы в своих фильмах любят посмаковать убийства — странный народ, кровожадные некрофилы. Русские же мочат по необходимости, часто придуманной, относясь с большим пониманием к врагам, чем к себе. Но первым он убил русского — так получилось.

— Тьть Люю-даа-аа!

Решили проверить один из кишлаков под Кабулом — сейчас это называется зачисткой. Он был тогда механиком-водителем и уже Конем. А в этот день из Союза прилетел самолет, и в роту из отпуска вернулся взводный, как раз третий. По фамилии Пасюк — любитель замков. Афганцы свои дома, сараи и дворы, все из глины, запирали на большие висячие китайские замки, а Пасюк любил перебивать дужки выстрелом из автомата — сейчас это называется фишкой. Дужка действительно отлетает, как в фильмах, но от замка так же отлетали осколки и время от времени попадали ему в ноги. Он не сдавался, но не сдавались и замки, а в отпуске, наверное, он хвалился, с солидной сдержанностью, множеством шрамов на ногах. Странно, почему ни один из осколков не попал ему, например, в яйца?

— Тть Люю-даа-аа-а!