Охота на компрачикоса

Глаза Алексей тоже узнал — глаза такие же серые, как и у того старика, а жизни в них не больше, чем в трупе. В глазах мертвый к нему интерес, а в руках мобильник.

А парень его точно узнал — так вперился, что, кажется, просверлит взглядом затылок изнутри. Аслан кивнул в сторону звенящих трамваев и домов. На дом имени красных ткачих, на той, дальней стороне площади.

Краток миг свободы, и Алексей, вырвавшись из грызущего взгляда пустоглазого, проследил кивок. Дом та той стороне площади, низкие и пузатые перильца по всей длине крыши — в них подсказка и опасность. Опыт биатлониста сразу же выбил расчет: почти предельное расстояние, ну а выстрела-щелчка никто не услышит. Так вот зачем ему мобильник.

Аслан разжал ладонь.

Фотография! Секунда, что подарил ему пустоглазый, прошла, и они вновь сцепились взглядами, вернулись голоса и звуки, и скрипучие шаги. Стало ясно, и не просто все, а абсолютно, и что некуда отпрыгнуть и не за что спрятаться. Не в голову, так в тело напихают, аккуратно, по обойме. Он бы так и сделал. Алексей посмотрел на Лену — на две секунды оставшейся жизни он позабыл о ней.

Аслан нажал на кнопку.

Иса вздрогнул сильнее, чем прежде — это в руке пиликнула трубка.

— Хоп, — выдохнула Ирма.

Лена увидела, как несильно, но неестественно дернулась голова Алексея — и не удивилась этому. Два слабых, но точных, слышимых толчка выбили его взгляд из ее глаз. Сумка соскользнула с плеча, и он с готовностью упал на вытоптанный прохожими снег, немного в сторону, наверное, полета пуль. Кровь сразу же бойко заструилась с виска по подбородку и оказалась темнее цвета пуховика.

Аслан протянул зимней красавице фото.

— Возьми, на память.

Алексей упал почти в полной тишине, только слабый хруст утоптанного снега. Кавказец что-то хочет от нее? В его руке она увидела себя же, знакомое, сделанное Алексеем, летнее, "поляроидное" фото.

— Хоп, — снова выдохнула Ирма.

Но она не успела подхватить, даже не пошевелилась. Голова кавказца дернулась точно так же, как у Алексея, и она снова четко различила слабо и странно звенящий звук. Он повалился на вытянутую руку, фотография выпала блестящим квадратом, "трубка" заскользила по плотному снегу.

— Хоп, — в третий раз выдохнула Ирма.

Иса не вздрогнул в третий раз. Он видел, как слабые, но точные пули кульками положили на снег сначала парня, а за ним, сразу же, и брата. Зачем дрожать, точно зная, что будущего — секунда? Живя в последней секунде и слыша, как сминается снег под одеялом, под переворачивающимися на спины Ирмой и Аурилией, видя, как до смешного маленькие отверстия стволов, описав быстрые дуги, уже уперлись в него, догадываясь о пустоте, он снова почувствовал ее сгущение у себя за спиной. Неужели крепышки не видят ее? На крик не осталось времени — пуля от Аурилии снизу пробив подбородок, изнутри ударила в верхнюю челюсть — взгляд уперся в небо, а он стал заваливаться назад, в черное и холодное сгущение, но пуля от Ирмы ловко проскользнула между ребер — и страхи исчезли раньше уже не услышанного скрипа падением сминаемого снега.

Фотография упала к ее ногам, и Лена, быстро нагнувшись, подобрала ее и спрятала в карман. Не понадобилось и шага.

* * *

18.

"Князь Мансырев студентом не был. Он был смугл, черноволос, как цыган, и приземист, он чуждался света, был молчалив, никогда не высказывался и жил просто, даже бедно, не смотря на свое состояние. Одно что он любил, это — литературу, он был прирожденный эстетик…

— Ты не напишешь трагедии, — сказал мне князь Мансырев.

— Почему?

— Да потому, что ты сановник, для романа нужен другой темперамент.

— Может быть, — ответил я, — но почему я сановник?

— У тебя такое лицо.

Не помню, какое у меня тогда было лицо, показался ли я румяным или только загорелым от ветра и солнца, но, как бы то ни было, князь Мансырев был прав: темперамент играет большую роль в том направлении, какое выпало на долю писателя".

Я.П.Полонский. Проза.

"…Эти наблюдатели могли бы подойти еще ближе к моменту Большого Взрыва и зафиксировать те моменты времени, когда в наблюдаемой Вселенной содержалось бы всего одно атомное ядро. Возраст Вселенной в этот момент составлял ничтожную долю секунды (около 10 в -23с), размер наблюдаемой тогда Вселенной равнялся размеру атомного ядра (около 10 в -13 см)…

…Согласно соотношению неопределенностей Гейзенберга, невозможно точно определить положение какой-либо элементарной частицы. Атомное ядро и электроны теряют свою индивидуальность и приобретают волновые свойства на масштабе, называемом комптоновской длиной волны. Мы не сможем рассматривать элементарные частицы как находящиеся в какой-то конкретной точке пространства, а говорим лишь о какой-то конкретной области, при этом отдельные частицы неразличимы. Размер этой области неопределенности равен длине волны, соответствующей данной частице…