Охота на компрачикоса

— Они скоро выдохнутся, я видел их лица, — неожиданно для себя произнес Аслан, зная и злясь, что незаданный вопрос и его ответ родились из отцовских недосказанностей. В прохладе начала дня, сидя напротив отца, соблюдая все для кого-то странные, а для него наполненные осознанным смыслом условности, он ждет, не соглашаясь с ожиданием, совета.

— Зачастую бывает, победа хуже поражения.

* * *

— Компрачикосов!!!..

Нет ничего хуже, чем ждать или догонять — время не знакомо с обманом. Растянувшись в сточасовые сутки до первого поцелуя, оно взорвалось наполненностью и сжатостью, рванулось из ниоткуда в никуда. Похожее на долгий крик, или стон, или радостный без вопросов вопль, длиной в одну и часто непонятную, новую ноту, ребристое время немой и шумящей страсти и тревожно-сумасшедших ожиданий, исписав, меняя почерк, чистый лист последующих дней и ночей, почти сразу смяло его в комок хронологически невыдержанных впечатлений. Смешалось все: тела, слова, улыбки, не только свои и не только открытые, любопытство и равнодушие, неосмысленная краткость и глупая многозначность, несогласие с непониманием праздника двоих и снисхождение к ним. Как осенний лист в ручье, вертясь в подводном течении, посылает в глаза прохожему желтые сигналы, так и память, процедив воспаление мозга, оставляет человеку блеск впечатлений, срезы, сумбур, нарушая при этом честную последовательность и разрывая непрерывность. Но сначала кончился первый вечер.

Во втором кармашке ее шорт нашелся второй запаянный предмет.

— Надеялась на лучшее, а приготовилась к худшему? — порадовался за себя и за нее Алексей, когда они наконец-то вернулись к "своему" волнолому. — Лучшее, оно ведь не враг хорошего?

— Переоценила походные условия, — ответила Лена, выдав себя дыханием — борьба заточку опоры утомила и ее.

— Что будем делать, пойдем к костру? — немного помолчав, предложил он.

Устав друг от друга и от моря, лежа на шершавом и немного липком от морской воды волноломе, чувствуя спинами выбоины и раковины теплого бетона, они глазели на звезды — не вглядываясь в них. Она подложила под голову шорты, а он валялся просто так, не выпуская из своей руки ее мокрую ладонь.

— Нет, сегодня неинтересно, я только купальник отнесу.

Она действительно устала — сегодня суматошный день: предобеденный заплыв с Алексеем — они едва не утонули, поход за рапанами к неблизкой реке — ей не сиделось на месте, а после только что закончившегося ночного приключения еще не восстановилось дыхание, но ей не хочется возвращаться к костру. Ей интересен Алексей. Хочется заглянуть ему в глаза, но не видно даже блеска, и ей захотелось пройтись с ним вдоль прибоя, не спеша и чувствуя лишь руку, и она знает — молчать они не будут.

Прогулка удалась. После многих дней заградительного молчания, а затем недосказанности, последующих коротких фраз их прорвало — то есть микроб сомнений переродился в бациллы многословия. Пропустив, скорее намерено, чем случайно, фазу убалтывания, интерес друг к другу все же развязал им языки и, сталкиваясь на встречных курсах, осколки разбивающихся фраз разлетались веером и падали в короткой темноте, растворяясь в ней и в шуме волн. Слова не успевали за мыслями, неоконченные вопросы прерывались в угаданных ответах, темно, но глаза искали встречи, а улыбки не покидали голоса. Наверное, уже по традиции они зашли черти-куда, но на этот раз обошлось без борьбы за живучесть — море рядом, но под ногами земная твердь, а над головами высокая и крутая стена обрыва, и далеко вверху на ней растут невидимые в теплой ночи южные сосны. Если бы не огни далеких кораблей, то можно было бы подумать, что это край земли, упавший в океан.

— Так вот почему место для нашего лагеря выделили именно здесь, — заглянул Алексей в чернеющую и ненадежную высоту.

— А мне нравятся окраины. На окраинах жить интереснее.

— Как это ни странно! На острие ножа или лезвии бритвы?

А когда осыпающийся угловатыми камнями гигантский срез земли кончился, из-за деревьев выплыл высокий и щербатый, потому что не во всех окнах свет, солидный корпус солидного пансионата. Еще ближе — и мигнули внутренним светом маленькие кафе, фонари выстроились вдоль небольшой, но собственной набережной, а освещенный пляж удивил ведущими с ухоженных волноломов лесенками — как в бассейне. Привязанная к почти игрушечному кнехту короткопузая белая яхта качнулась на волне.

— Зайдем? — спросил Алексей, смутно вспоминая классовое чувство.

— Зайдем, но только не сегодня, — ненадолго отказалась от красиво подсвеченной картинки Лена.

Возвращались они уже по дороге, где автоджигиты на бодрых моторах освещали их и темную, а в свете фар светлую листву. О, ужас — они коснулись рифм, разрушив еще один стандарт южного романа. Медленно шагая и закрываясь от света встречных машин, они проболтали всю дорогу, а свернув, обнаружили, что костер еще тлел и у углей сидели самые стойкие. Они попрощались и разошлись по своим палаткам, и уснули, крепко и без снов.