Охота на «кротов»

Пол Гарблер, если рассказ Носенко точен, был прав в своих предположениях, что Стоссел и Тун, вернув документы, решили судьбу Черепанова. Носенко не только заявил, что операции, описанные в документах, были его операциями, но и сообщил, что участвовал в проводившейся в масштабе всей страны охоте на беглого сотрудника КГБ. «Носенко отправили на север ловить Черепанова, — сказал Кайзвальтер. — Но схватили его на юге, «накрыли» на иранской границе и расстреляли».

В ходе тайных встреч с сотрудниками ЦРУ Носенко первый намекнул, что подумывает о переходе на Запад. «Мы говорили о его будущем, — сказал Кайзвальтер. — Он ждал письма от своей жены. «По почте?» — спросил я. «Нет, через Гука. Он приезжает из Москвы». Юрий Иванович Гук — коллега из КГБ, о котором Носенко говорил в 1962 году. Именно он, по словам Носенко, предупредил его, чтобы он прекратил встречаться с английской секретаршей, работавшей в Женеве на МИ-5».

«Гук привез письмо, — продолжал Кайзвальтер. — В один из дней Носенко явился рано утром и прочитал его мне, пока мы были вдвоем. Он был расстроен. Это было интимное, сентиментальное письмо с новостями о его семье. Он сказал: «Меня могут больше не послать за границу. Может, мне остаться? Может, я никогда больше не увижу ее»». По словам Кайзвальтера, Носенко разрывался между своими эмоциями и тягой к семье.

Даже если это так, тем не менее сотрудники ЦРУ, работавшие с ним, были поражены и изумлены, как сказал Бэгли, когда 4 февраля как гром среди ясного неба прозвучало заявление Носенко о том, что он решил бежать, потому что получил телеграмму, отзывающую его в Москву. Он просил защиты у ЦРУ.

«Он сказал, что ему приказывают вернуться домой, — вспоминал Кайзвальтер. — Бэгли бросился в комнату связи, чтобы сообщить в штаб-квартиру об отзыве». Несмотря на убежденность Бэгли в том, что Носенко — подстава КГБ, он настаивал, чтобы в Лэнгли согласились принять его. Информация Носенко об Освальде была потенциально настолько «взрывоопасной», что отметала все его возражения. Вспоминая о действиях Бэгли, Кайзвальтер сказал: «Он рекомендовал нам принять его с учетом убийства Кеннеди и всего того, что он сообщил об Освальде. Разумеется, ответ гласил: «Забрать». Если бы получилось так, что мы отправили его домой, у нас были бы неприятности».

В 1962 году Носенко говорил, что не хочет бежать на Запад. Теперь, по его словам, он передумал, потому что боится, что КГБ подозревает его, он никогда больше не сможет покинуть Советский Союз, а ему хочется начать новую жизнь. Много позже Носенко признался, что история с телеграммой о его отзыве была выдумкой, он сочинил все это, чтобы убедить ЦРУ принять его.

«По причинам, которые лучше известны советскому отделу, — говорил Кайзвальтер, — по указанию штаб-квартиры в Женеве мы тратили целые дни на составление организационной структуры КГБ, включая в нее всех, кого он (Носенко) мог вспомнить. Знали бы мы, что он собирается бежать, мы получили бы от него эту информацию позже».

4 февраля Носенко вручили американские документы и в гражданской одежде перевели через швейцарскую границу в Германию. Спустя неделю самолетом из Франкфурта его доставили на базу ВВС Эндрюс близ Вашингтона, куда он прибыл 11 февраля. «Его держали на конспиративной квартире в северной части Вирджинии, — говорил Кайзвальтер. — Двое сотрудников ЦРУ (супружеская пара) вели домашнее хозяйство и обеспечивали безопасность своего гостя. Его окрестили «Фокстрот»».

Для Носенко его новая жизнь в Соединенных Штатах быстро обернулась кошмаром, который продлился не месяцы, а годы. Энглтон и Бэгли видели миссию Носенко в достижении двух целей: отвлечь внимание от наводок Голицына на «кротов», действовавших в ЦРУ, и довести до Запада информацию о том, что КГБ не имеет никакого отношения к Ли Харви Освальду и к убийству президента Кеннеди.

В свете этого утверждения Носенко о том, что КГБ не проявил интереса к Освальду, казалось, противоречили логике. Как бывший морской пехотинец Освальд предположительно располагал хоть какой-то информацией, которую КГБ хотелось бы узнать. Более того, Освальд служил в Ацуги, в Японии, на базе самолетов «У-2». С 1956 года самолеты-шпионы ЦРУ летали над советской территорией, собирая разведывательную информацию, и для ЦРУ казалось невероятным, чтобы КГБ не захотел расспросить Освальда об этом самолете[125].