Охота на крылатого льва

Пока Сергей осматривал комнату, Раньери рассказал, что все вещи Вики Маткевич забрали карабинеры.

– Почему вы сразу не обратились в полицию? – спросил Макар.

Раньери удивленно воззрился на него:

– Так ведь я и представления не имел, что синьора исчезла!

– Вы живете в квартире напротив?

– Да, но я стараюсь не утомлять квартирантов излишним вниманием. – Раньери насупился и стал похож на поседевшего носатого ворона. – Навязчивость – дурная черта! А старики часто этим грешат.

– Значит, вы заподозрили, что она пропала…

– …вчера. Да, именно так. У меня свое кафе. Оно удачно расположено, неподалеку отсюда, и синьора заверила меня, что непременно будет заходить. Я видел, что ей понравилось там. И когда я осознал, что она так и не появлялась ни разу с тех пор, как переехала, меня словно кольнуло! Я сказал себе: Доменико, здесь что-то не так! – Хозяин, волнуясь, вытер ладони о брюки. – И пошел в участок.

– И что полиция?

– Оказалось, у них уже лежит заявление от ее мужа. Бедняга! Двое мальчиков! Я сам отец, синьоры, у меня четверо сыновей, и мне страшно представить себя на месте этого несчастного. Я очень хочу надеяться, что все обойдется…

Доменико оборвал себя на полуслове и помрачнел. Кажется, подумал Илюшин, внимательно наблюдавший за ним, что по какой-то причине синьор Раньери не слишком верит в положительный исход дела.

Интересно, отчего? С исчезновения Маткевич прошло не так уж много времени. Молодая женщина, приехавшая развеяться в Венецию, одна… Она могла отправиться куда угодно, не предупредив его.

Почему же Доменико Раньери пытается скрыть тревогу?

– Полиция что-то предприняла?

– Карабинеры сразу отправились со мной и забрали ее личные вещи. Их было не так уж много – один чемодан, довольно потертый…

– Они обыскали комнату? – подал голос Сергей, перегибаясь наружу через подоконник. Гондольеры, отдыхавшие на канале, задрали головы.

– Они осмотрели ее с помощью специальных фонарей, – припомнил Раньери.

Бабкин нырнул обратно в комнату.

– Ультрафиолетовые фонари! Нашли они что-нибудь?

Бабкин с Макаром напряженно ждали ответа, пока Леонардо переводил. Если были следы крови, с большой вероятностью Виктория Маткевич мертва.

Однако хозяин покачал головой.

– Меня, конечно, попросили покинуть комнату… Но детективы справились очень быстро и вышли с безразличными лицами. Думаю, это о чем-то говорит.

– В вашем доме бывают посторонние?

– Жильцы – тихие люди, гости у них случаются редко. Вы полагаете, кто-то пробрался в дом, убил синьору, вынес ее труп и спрятал? Не хочу обижать вас, но это… м-м-м… звучит фантастично.

«Конечно, фантастично, – про себя согласился Бабкин. – Если только ты в этом не участвовал. Говоришь, у тебя четыре сына? Допустим, один из твоих отпрысков начинает приставать к симпатичной туристке. Она защищается, и он убивает ее. Скажем, душит! Тогда следов крови в комнате никто и не обнаружит. Ты, как любящий папаша, помогаешь избавиться от трупа. Загвоздка в том, что вынести его отсюда и впрямь непросто».

Бабкин покосился в окно. К двум отдыхающим гондольерам прибавился третий. «На улице – туристы, на воде – лодочники. Попробуй тут сплавь куда-нибудь тело».

– Если только оно не лежит под нами в подвале, – вслух подумал Бабкин и спохватился: – Это переводить не надо!

Макару Илюшину не нужно было объяснять ход мысли напарника.

– Следов борьбы нет? – быстро спросил он, сделав знак Леонардо не переводить.

– На первый взгляд никаких.

Оба понимающе переглянулись. «Но у хозяина было достаточно времени, чтобы все здесь почистить».

Раньери вдруг что-то спросил у переводчика. Маленький итальянец явно почувствовал себя не в своей тарелке и неловким жестом поправил очки.

– Что такое, Леонардо?

– Синьор Раньери спрашивает, оба ли вы подозреваете его в убийстве бедной женщины, или только кто-то один из вас.

Макар улыбнулся без всякого смущения. Иногда Бабкин думал, что его другу в принципе недоступна эта эмоция. Окажись Илюшин голым перед стадионом народа, он бы обаятельно улыбнулся и неторопливо побежал по кругу, приветственно маша рукой и распевая гимн. В глубине души Сергей жгуче завидовал этой способности: везде, при любых обстоятельствах ощущать себя уместным.

Сам он долгие годы страдал противоположной болезнью. Среди людей Сергей всегда чувствовал, что не вписывается. Как шкаф посреди бальной залы. В конце концов Бабкин свыкся с этим чувством и даже начал извлекать из него пользу. Ну, шкаф, словно заявлял он своим мрачным видом, и что? Шкафа не видели?

Но чувство зависти к Илюшину, который в аналогичной ситуации был способен галантно распахнуть дверцы и предложить: «Я шкаф! Потанцуем?» – все равно тихонько точило его.

– Что вы знаете о скандале в отеле? – спросил Макар, не отвечая на заданный Раньери вопрос.

– Почти ничего. Синьора заподозрила, что в ее вещах рылись. Затрудняюсь сказать, насколько это было близко к правде… Возможно, что и так. Главное, что она верила в это и ей не хотелось возвращаться в гостиницу.