Охота на Крыс

Лекаря передернуло от отвращения, и Винт рискнул его перебить:

— Почтенный, это был греческий огонь? Тайну которого…

— Греческий огонь, греческий огонь. Заладили: греки, греки. Я видел раны от огня Калинника, который все называют греческим огнем, и прошу уж мне поверить, они не отличаются. Ожог — всегда ожог. А вот состав, превращающий человека в кусок горелого мяса, тут явно другой. Я могу по остаткам вина определить, что за яд был в бокале, и определить его состав. Но здесь…

Константинус подошел к столу, плеснул вино по кубкам, и они молча помянули старого повара. Лишь после этого лекарь заговорил вновь, с поразившей Ратибора яростью:

— Я дам тебе письмо к Зебаку. Да, ты меня правильно понял, к нашему дорогому и всеми любимому городскому палачу. Гордости славного Ашура, Юсуфу аль-Зебаку. Он лучший из всех алхимиков, которых я знал на своем веку, а уж тут ты мне можешь поверить. Если можно определить состав — Юсуф это сделает. А потом, когда ты узнаешь, кто стоит за этим, ты придешь ко мне, и мы вместе подумаем. Очень хорошо подумаем. Смерть может быть разной, но за такую смерть… — Лекарь посмотрел в сторону, ведьмаку померещились слезы на его глазах, но тут же Константинус хлюпнул носом и продолжил в своей знаменитой манере, продолжил так, как шутил, леча больных чумой или оспой: — Заодно и с Юсуфом познакомишься. Тебе сможет пригодиться такой знакомый. Нет, если будет надо, он тебя будет работать.

Правда, — тут он с хитрой улыбкой посмотрел на Винта, — не мечтай о многом. Как говорит сам Юсуф: «Знакомых я работаю бэз энтузиазма. В мэру, так, как вэлит судья. Вот с абычными клиентами могу увлэчься и пэрэстараться. Надо смотреть, кто такой. Асобэнно, когда клиент — паслэдний шакал!»

Их разговор прервал стук входной двери. Повар и слуга заносили через парадную и единственную дверь огромную корзину с провизией и кувшинами вина. Константинус в третий раз хлопнул ведьмака по плечу и тихо шепнул:

— После ужина поговорим…

Но после ужина разговор у лекаря и вора не получился. Явление Его Светлости, графа Гуго, и сопровождавший его переполох, вызванный свитой графа, отвлекли внимание руса и лукавого грека. Даже если вспомнить, что греком хитрый Константинус никогда не был. Не зря когда-то молодой врач-армянин взял себе греческое имя, ох не зря…

Только глубокой ночью, когда кавалькада всадников направилась обратно в графский дворец, в маленьком кабинете, на столе, сплошь заставленном колбами и разными непонятными склянками, загорелись свечи. Скрипело гусиное перо по листу пергамента, выводя на желтоватой коже странную вязь.

Лекарь писал по-арабски и совершенно непонятно. Винт неплохо знал обычный куфический шрифт. Но сейчас Константинус выводил на пергаменте причудливый узор стилизованной вязи джери, щедро перемешивая и вплетая в сплетенную траву живописной письменности придворных совсем уже загадочные для Ратибора рисунки или письмена.

Наконец лекарь отложил в сторону перо, вытер пот со лба, не заботясь о пятнах чернил, оказавшихся на его лице. Присыпал чернила песком, но не из обычного рога, стоявшего на столе, а из маленького мешочка, извлеченного из-за пазухи. Затем немного обождал, пока чернила просохнут и, свернув пергамент в трубку, протянул его Ратибору. Очевидно, к подобному посланию печать прилагать было не нужно. Вряд ли еще кто-то, кроме Юсуфа, сможет прочесть подобную грамотку.

— Где дом палача, знаешь? — спросил Константинус и, не дожидаясь кивка ведьмака, продолжил: — Ну да! Конечно, знаешь. Ты же ловкач, а вы все рано или поздно знакомитесь с ним. Старею я, совсем плохой стал. Если Юсуф аль-Зебак гнать будет, то терпи, не уходи. Пусть вначале письмо прочтет, а уж тогда поглядим. Он не любит, когда его от работы отрывают…

— От работы? — поразился ведьмак, представив себе палача, берущего работу на дом. — Он что, еще и дома по специальности трудится? Или отсыпается после допроса, умаялся, поди, батогом махать, а тут ходят всякие и спать мешают?

В ответ лекарь захохотал так, что кресло под его тушей отчаянно затрещало:

— Да! Берет работу по специальности, как не брать. Только не по той, о которой ты подумал. А насчет разбудить, так он вроде меня, живет ночью, а днем отсыпается. Ему же не каждый день на работу головы рубить, он же палач. С допросами всякой мелкой швали, палок всыпать десяток-другой за пьянство или там вору руку рубить — этим подмастерья занимаются. Надо же им руку набить. В их мастерстве практика — первое дело. А Юсуф по большим делам работает: убийцы, насильники или шишки из Совета города да их родичи. Хотя, — тут Константинус вновь захохотал, — почему «или»?..

К дому палача Винт подошел на рассвете. Из-за плотно пригнанных, без малейшей щелочки, ставень не было видно ни единого лучика света, но отступать Ратибору было некогда. Теперь, когда шестеро убийц были мертвы, только аль-Зебак мог помочь, из головы у ведьмака не шли слова лекаря о греческом огне. Винт постучал в ставни, но ответом на его стук послужила тишина. Внезапно ведьмачьим чутьем Ратибор почувствовал присутствие человека за спиной.