Охота на купидона

У Ланы и Насти было не так уж много времени на выбор отеля, но, когда такси остановилось у дверей, Лана решила, что они с дочкой не промахнулись. Улочка, расположенная в пяти минутах ходьбы от Кельнского собора и центра города, оказалась на удивление тихой. Напротив отеля выглядывали из-за каменного забора серые стены какого-то храма. Пока Лана расплачивалась с таксистом и он выгружал из багажника чемоданы, Настя легконогой козочкой сбегала к калитке, просочилась во двор и через минуту вернулась, чтобы сообщить матери, что церковь посвящена святой Урсуле и вокруг нее большой сад, где совершенно не по-городскому, свободно и душевно, поют птицы. Повезло еще, что номер был, подумала Лана, глядя как чуть позади их машины тормозят еще два такси и из первого вываливается высокий человек с дорожной сумкой. Мужчина, вежливо улыбнувшись, придержал им двери и устроился в лобби-баре покурить.

Приветливый портье сносно говорил по-русски, бронь, сделанную через Интернет, подтвердил, но номер – он очень извиняется – будет готов через час, не раньше. Вообще-то у них заселение с двух часов дня, а сейчас, сами понимаете, только десять с небольшим. Может быть, дамы хотят позавтракать? Лана вопросительно взглянула на дочь. Та беззастенчиво заглянула в зал, где уже стояли накрытые столы и пахло кофе и плюшками. С прищуром обозрев ряды блюд с фруктами, закусками, выпечкой, а также банки с джемом, медом и серебристые контейнеры для горячих блюд, Анастасия царственно кивнула.

– Я включу в счет еще один завтрак, – улыбнулся портье. – Позвольте, фрау, чемоданы ваши будут вот здесь. – Он втянул багаж под стойку.

Оказавшись лицом к лицу с щедротами шведского стола немецкого отеля категории три с плюсом, Настя и Лана вдруг почувствовали, что очень и очень проголодались. Они выпили немереное количество кофе и свежевыжатого апельсинового сока, перепробовали несколько сортов сыра, ветчинку и еще съели по круассану, а потом по куску арбуза.

– Я сейчас тресну, – пожаловалась Настя. – А ведь там есть омлет с травами. Вон, смотри, мужик, который за нами приехал, наворачивает.

– Думаю, омлет пробовать будем завтра. А сейчас предлагаю пройтись, а то у меня что-то джинсы сразу стали туговаты в районе талии.

Увидев их, портье опять начал было извиняться, но Лана махнула рукой:

– Мы в город. Чемоданы ведь можно у вас оставить?

– Их отнесут в номер, как только он будет готов.

– Вот и прекрасно!

Взявшись за руки, как подружки, сбежавшие с уроков, Лана и Настя отправились бродить по городу.

Большинство нормальных туристов и значительная часть горожан в столь ранний час либо нежились в теплых кроватках, либо пили утренний кофе, и потому город был восхитительно немноголюден. Лана и Настя шли по улочкам, наслаждаясь воздухом, видом и ощущением нового и незнакомого города. Вот меж домами серым айсбергом возникла громада собора. Скоро, очень скоро площадь и улочки вокруг заполнятся гомонящими туристами и теми, кто пытается на этих туристах заработать: художниками, уличными статуями, торговцами, ворами и попрошайками. Но сейчас собор был одинок, и две маленькие женские фигурки застыли у его подножия в восторге и почтении. Они обошли собор кругом не спеша, в уважительном молчании, любуясь его порталами, статуями, стрельчатыми окнами, всей неправдоподобной легкостью камня, устремляющегося ввысь. Вышли на малолюдную по раннему времени набережную и побрели вдоль реки, разглядывая дома, корабли, людей и прочие элементы жизни города, который теперь навсегда обрел для них плоть и образ.

Когда смотришь на карту, разглядываешь открытки с видами и фотографии или видишь фильм, где фигурирует город, взгляд фиксирует только изображение. Оно может нравиться или нет, но город все равно остается только набором картинок с названиями. Но все меняется, как только попадаешь в ту или иную географическую точку лично. И даже тот же снимок в Интернете или книжке обретает совершенно иной смысл, потому что за ним стоит воспоминание о конкретном дне, окрашенном в цвета, наполненном запахами и ощущениями. Улочка на открытке пуста и довольно безлика, но ты помнишь, что ногам было чудно идти по горбатой булыжной мостовой, а вдоль тротуара дремал туристический паровозик с вагончиками, похожий на прикорнувшего дракона, пахло свежеполитыми цветами и кофе. И серая громада собора обретает вещественность и величие. Рейн несет свои воды спокойно и с достоинством. А на одной из опор моста, на железной балке, кто-то примостил смешного металлического человечка, застывшего в нелепой позе: на одной ножке и руки в стороны.

На набережной на столбе сидит собранный из железок птеродактиль и задумчиво косит глазом на шпили церкви.

Устав бродить по городу, мама с дочкой вернулись к собору. Теперь здесь царят суета и гам. На площади уже застыли на невысоких постаментах две живые «статуи»: американская статуя Свободы и завернутый в золотистый саван Тутанхамон. Двое художников рисуют на асфальте. Чуть в стороне молодежь катается на скейтах. Кучки туристов облепили гидов, которые сжимают в поднятых руках кто зонтик, кто табличку, кто розового зайца. В зев портала течет людской поток. Внутри собора торжественно и спокойно, несмотря на большое количество людей. Настя пошла бродить по тому, что представлялось ей каменной рукотворной пещерой, полной удивительных вещей и сокровищ. Лана опустилась на деревянную скамью и некоторое время бездумно сидела, глядя на витражи, устремленные вверх серые своды, немногочисленные украшения. Она никогда не была особенно религиозной, хотя время от времени ходила в церковь (любимая – та, что в Сокольниках), ставила свечку Богоматери, в пост старалась ограничивать себя, и не только в еде. Но зачастую молодая женщина чувствовала себя немного виноватой, потому что в церкви ей быстро становилось как-то неуютно. Болит голова от тяжкого запаха ладана, старушки всегда смотрят косо, еще норовят порой свечки собирать, пока стоишь перед иконой… Покойней всего Лана чувствует себя именно в готических храмах. Их серый камень кажется идеальной рамой для цветных витражей, стены не давят, а словно парят вокруг, поддерживая плетеные своды. Порталы, розы, химеры и горгульи, святые, мученики и странные фигурки, рожденные фантазией художников и архитекторов, уже много лет они живут своей жизнью, служа проводниками людским мыслям и чувствам. Настя прибрела к матери, сосредоточенная и бледная в сумраке собора, как маленькое привидение, села рядом и шепотом сказала:

– Он замечательный. Я порисую?

Лана кивнула. Они вышли из здания, Настя отыскала на площади некую нужную ей точку и попыталась усесться на каменный парапет. Лана быстро подпихнула ей под попу свернутый палантин. Пока Настя рисовала, она вернулась в собор, еще раз полюбовалась на золотой ларец, где, говорят, содержатся мощи трех волхвов, внимательно рассмотрела витражи, поставила свечку перед алтарем Богоматери. Когда она опять вышла на солнечный свет, на площади стало еще более многолюдно. К двум «статуям» прибавились еще три: Чарли Чаплин; невнятная личность, драпированная в серую хламиду; и худощавый мим с белым гримом на лице, затянутый в черное трико и в берете с красным помпоном. Он время от времени оживал, исполнял короткий этюд, а потом снова переливался в неподвижность. Как показалось Лане, ему монеток кидали больше всего. Убедившись, что Настя занята, она сходила в ближайшее кафе, посидела за столиком, выпила кофе и позвонила Марку, потом отнесла дочке чашку горячего шоколада. Чмокнула в макушку и спросила, можно ли ей сходить в магазин. Настя не возражала, и Лана около часа провела на торговой улице и даже купила себе кое-что. Потом получила эсэмэску с сердитым смайликом и поспешила обратно на площадь. Настя сидела на парапете, как нахохлившийся воробей. Выяснилось, что она устала и голодна. Они зашли в ресторан и съели восхитительную рыбу, а потом еле живые и совершенно сонные поплелись в отель.

– Спать хочу, – говорила Настя. – Но ведь еще только семь часов!

– Это здесь семь, а в Москве очень даже девять! И, учитывая, во сколько мы сегодня встали, можем завалиться спать сразу, как придем.

За стойкой дежурил тот же портье, он одарил дам улыбкой и электронной карточкой-ключом. Номер оказался просторным, с хорошим телевизором и красивой мебелью. Их чемоданы стояли посреди комнаты.

– Кто первый в душ? – спросила Лана, открывая свой чемодан.

– Иди уж, – ответствовала Анастасия, заваливаясь на кровать и включая телевизор.

Лана вошла в ванную и взглянула на себя в зеркало. В голове ее бродили рассеянные мысли о том, как славно они погуляли и как там без нее муж и дети… Но все мысли разом исчезли, когда в зеркале она вдруг зацепила взглядом отражение душевой кабины. Там, за матовым непрозрачным стеклом, громоздилось что-то темное. Несколько секунд Лана неподвижно стояла на месте, глядя в зеркало на темную массу. Потом развернулась и уставилась уже непосредственно на кабину. Там явно что-то есть! Что-то большое, размером и очертаниями с сидящего человека! Надо закрыть глаза, подумала Лана, и сосчитать до… не важно до чего, потому что закрыть глаза немыслимо… Да что там, ей страшно даже просто моргнуть! Но как же проверить – померещилось ей или нет? Дверца кабины прикрыта неплотно, и, двигаясь по ванной комнате, но не приближаясь к стеклу, Лана нашла точку, с которой рассмотрела в щелку джинсовую ткань и… это была рука. Кисть большой и неухоженной мужской руки. По ее неподвижности Лана поняла, что тот, кто сидит в душевой, вряд ли станет еще принимать душ. Спиной вперед она выбралась из ванной, сунула ноги в кроссовки и велела Насте:

– Пойдем!

– Куда? – Само собой, дочь даже не сдвинулась с места. Она вполне комфортно устроилась на кровати, добыв из мини-бара минералку и орешки.

Лана выхватила у Насти бутылку, сделала пару глотков холодной воды и задалась вопросом, не поехала ли у нее крыша. Ведь это нереально: прилететь в Европу, поселиться в приличном отеле и найти труп в душевой кабине!

– Эй, мам… ты чего? Тебе нехорошо? – забеспокоилась Настя.

Лана продолжала столбом стоять посреди комнаты. «Померещилось, – говорила она себе. – Я устала. Может, Настю позвать взглянуть?» Нет, этого материнский инстинкт позволить не мог, и она метнулась обратно в ванную. От двери уставилась на душевую кабину. Он по-прежнему был там. За спиной завозилась Настя, сползая с кровати и продолжая взывать к матери. Лана плотно закрыла дверь ванной комнаты и велела:

– Надень обувь и возьми сумки, с которыми мы пришли. Идем вниз.

– Да что там такое-то? – не унималась дочка. – Дохлый таракан?

Но Лана только замотала головой, выпихнула девочку из номера, захлопнула дверь и побежала вниз по лестнице. Анастасия, раздосадованно ворча, плелась следом. Портье встретил их вопросительным взглядом. Лана остановилась подле стойки, уставилась на молодого человека и вдруг поняла, что совершено невозможно произнести вслух: «Что за безобразие – у вас там труп в душе!» Или «Простите, но номер с трупом в душевой кабине нам не подходит». Он решит, что она сошла с ума. И вместе с волной дурноты накатилось новое сомнение – может, все же померещилось?

– Что-то не так? – проявил догадливость портье, глядя на растрепанную женщину и хмурую девушку, тревожно поглядывающую на мать.

– Будьте добры, поднимитесь в номер и загляните в душ, – сказала Лана, выкладывая на стол карточку. – А мы тут подождем. – И она вошла в лобби-бар, где в углу скучал над коктейлем пожилой господин.

Надо отдать должное исполнительности персонала немецкого отеля. Портье не стал больше ничего спрашивать; он воззвал к своему коллеге, который функционировал где-то в глубине помещения, тот незамедлительно занял место за стойкой, а портье послушно отправился в номер. Лана попросила кофе и теперь отпивала маленькими глотками горький эспрессо и делала вид, что не замечает испуганно-растерянных взглядов дочери, а на все ее расспросы только качала головой и говорила: «Давай подождем» и «Через пару минут все узнаем». Когда портье вернулся и, не взглянув на постояльцев, нырнул в дверь за конторку, она вытянулась в ту сторону, прислушиваясь. Вот до нее долетело слово «полис», и Лана испытала огромное облегчение: она не сошла с ума, а труп в ванной – проблема отеля, в конце концов.

Впрочем, ближайшие полтора часа это все же оказалось проблемой и для мамы с дочкой, потому что приехала полиция и события стали развиваться по известному всем сценарию. Их усадили в помещении ресторана, где утром они так беззаботно наслаждались завтраком, а сейчас все было пусто, казенно и тревожно. Документы, вопросы, вопросы, вопросы… Настя, услышав про труп, вытаращила глаза и воскликнула:

– Да ты что?! Что ж ты меня не позвала посмотреть?

– Уверена, что это было бы здорово? – холодно спросила Лана.

Взглянув на мать, девочка сразу сникла.

– Нет, я так… вообще-то не хочу я его видеть.

Один из приехавших детективов говорил по-английски, и, после того как Лана ответила на все вопросы, она спросила, нельзя ли ей отвести дочку в другой отель, а потом она хотела бы забрать вещи: их чемоданы все еще в том злополучном номере.

– Мадам не желает остаться в этом отеле? – переспросил полицейский.

– Нет! Но мы очень устали, и далеко я не пойду: на этой улице еще две или три гостиницы, где-то должен найтись свободный номер.

Полицейский отправился совещаться со старшим. Старший детектив был высок и тощ, с соломенными волосами и бледными веснушками. Представился герром Штольманом. Он уже успел кратко переговорить с Ланой, осмотрел номер, куда-то позвонил и теперь уселся напротив дам и внимательно оглядел Лану и Настю.

– Вы знаете человека, которого нашли в вашем номере? – спросил герр Штольман.

– Этот номер не успел стать нашим, потому что мы поднялись туда только в семь вечера и убежали через пять минут, – решительно заявила Лана. – Я не думаю, что знаю этого человека… у меня нет знакомых в Германии. Ну, то есть у меня здесь подруга, мы приехали к ней на свадьбу, я вашим коллегам уже говорила. И… и я его не видела. Только через стекло.

Детектив вскинул белесые брови, словно не в силах поверить в то, что женщина могла не полюбопытствовать, что за труп оказался у нее в ванной. Но от комментариев воздержался и сказал:

– Я попрошу вас и вашу дочь взглянуть на тело. Может быть, вы где-то видели этого господина.

– Нет! – Лана выпрямилась и сердито уставилась на мужчину. – Я… я взгляну, если вы настаиваете. Но моя дочь в этом участвовать не будет. Она несовершеннолетняя, и, если вы попытаетесь ее заставить, я позвоню консулу… и мужу в Москву.

В это время полицейские появились из лифта, таща чемоданы.

– Это ваши вещи?

– Да.

– Взгляните, все ли цело.

Лана открыла чемоданы. Там все было перевернуто.

– Вещи были сложены, – сказала она, оглянувшись на детектива.

Тот пожал плечами:

– Наши люди обязаны были все осмотреть.

– Понятно. Самое ценное – вот, подарок моей подруге на свадьбу. – Лана извлекла из чемодана красивую коробку, открыла и продемонстрировала полицейскому оправленный в серебро набор для будуара: рамка для фотографии, щетки для волос и шкатулочка.

– Красивая вещь, – заметил тот. – Дорогая?

– Да. Так ведь это на свадьбу.

– Остальные вещи на месте?

Лана кивнула.

– Тогда идемте. Я хочу, чтобы вы взглянули на тело.

Прежде чем последовать за полицейским, Лана обернулась к Насте:

– Пока я не вернусь, сиди здесь и никуда не ходи. Даже если позовут или прикажут. Вообще со стула не вставай, поняла?

Та закивала, крепче прижала к себе мамину сумку с документами и съежилась обиженным котенком.

Лана поднималась в лифте и думала: «Упаду я в обморок, когда увижу труп, или нет?» Потом она спохватилась и сказала себе: «Лана, опомнись! Ты ведь еще и не то видела». До того как стала мужней женой, ранимой и беззащитной женщиной, Лана была матерью-одиночкой и работала юристом в охранной конторе, которая занималась не только охраной, но и разборками с «крышами», выбиванием долгов и прочими интересными делами. Таковы были аспекты охранного бизнеса в России в девяностых – начале двухтысячных. Нет, она всегда была «белым» юристом, но все же закалку получила не дай бог. Вспоминания помогли. Лана собралась, взяла себя в руки и твердой походкой вошла в номер. Труп пребывал на прежнем месте, в номере и в ванной комнате суетились эксперты. Лана вошла в ванную и, присев на корточки, заглянула трупу в лицо. Она не сразу поняла, где видела этого человека, однако уже не чувствовала себя растерянной и готовой разреветься, как это было десять минут назад. То, что мозг наконец включился, порадовало. Точно, это тот самый тип! Пользуясь случаем, Лана внимательно рассмотрела тело. В районе груди темнело пулевое отверстие. Одежда не опалена, значит, стреляли не в упор, а с некоторого расстояния из пистолета. Оружие, скорее всего, было с глушителем, иначе в этом тихом районе кто-нибудь да услышал бы выстрел и всполошился бы. На юридическом они изучали судебную медицину, да и потом кое-что пригодилось, были в ее практике разные случаи… Выпрямившись, Лана взглянула в глаза инспектору, который с интересом наблюдал за ней.

– Я видела этого человека сегодня утром, – сказала она. – Он приехал в отель на такси одновременно с нами. Так же как и мы, завтракал здесь. Ел омлет с травами. И насколько я вижу, он мертв никак не менее пяти часов. Мы с дочерью весь день провели в городе. Портье сможет подтвердить, что в гостиницу мы не возвращались. Оружия у нас нет. Я могу наконец уйти и увести ребенка?

– Откуда вы знаете, сколько времени он мертв? – быстро спросил детектив.

– Я юрист. Изучала судебную медицину.

Герр Штольман задумчиво кивнул. Потом спросил, сколько еще времени она планирует провести в городе, дал свою визитку и сказал, что завтра нужно зайти в полицейское управление (вот здесь на визитке адрес) подписать показания.

– Только если они будут на русском или английском, – быстро сказала Лана. – Я не читаю и не говорю по-немецки.

В конце концов к ней приставили инспектора, толстого добродушного дядьку, который с жалостью поглядывал на измученную Настю, и они вместе отправились искать пристанище на ночь.

Свободный номер нашелся в отельчике чуть дальше по улице. Гостиница оказалась поменьше, и звезд в ней было три без плюса, но Лане на такие мелочи было уже наплевать. Она устроила Настю в номере, заглянула в ванную комнату (здравый смысл намекал, что это смешно: не может быть по трупу в каждой душевой кабине, но кто его слушает, этот здравый смысл? И Лана заглянула в шкаф тоже) и отправилась выцарапывать свои чемоданы. Само собой, их обыскали еще раз, но в конце концов все же вернули.

Портье денег за завтрак и номер не взял, неуверенно заметив, что надеется, фрау не в претензии… Лана понимала, что ему не нужен плохой отзыв в Интернете, а потому коротко кивнула и потащила чемоданы через дорогу. Впрочем, ей галантно помог толстый полицейский. Донес чемоданы и даже поднялся на третий этаж и заглянул в номер. Настя подняла сонную головку с подушки:

– Ма?

Полицейский кивнул Лане, попрощался и ушел.

Забравшись, наконец, в постель, Лана долго смотрела на мобильник. Еще сидя в лобби-баре в ожидании полиции, она отправила Марку эсэмэску: «Все ок, устали и идем спать». Получила ответное послание с заверениями, что мальки в порядке, тетя Рая рулит. И вот теперь ей мучительно хотелось позвонить мужу и поплакаться. А еще лучше, чтобы он оказался рядом: спокойный, уравновешенный, практичный, надежный. Если бы Марк не остался пастырем при детях, если бы было кому присмотреть за мальчишками, кроме весьма пожилой тетушки, она бы позвонила. Марк нашел бы способ раздобыть билет и примчался бы спасать своих девочек. Но немыслимо взвалить на семидесятилетнюю женщину двух мелких террористов. Да и не так все плохо: их не забрали в полицию, вещи вернули. Ну, нашли труп, с кем не бывает. Лана встала, тихонько прокралась к мини-бару и открыла дверцу. Вытянула пластиковую мини-версию «Хеннесси» и, морщась, в несколько глотков выпила коньяк. Сунула за щеку шоколадку и забралась в постель.