Охота на лис

Вампир не отвечал. Чудовищное заклятие, выпущенное на свободу, высасывало его силы, да и самую сущность. Его тело сжималось, усыхало, сминалось, как бумажный фонарик под порывами урагана. А ураган ревел, набирая силы. С грохотом разлетались камни, отрываясь от скал, в только что чистом небе лиловыми цветами стремительно набухали тучи, скрещивая мечи молний.

— Бежим! — крикнул человеческий маг.

Оборотень огляделся, стремительно принимая вид черного барса, и метнулся прочь из этого эпицентра хаоса, навстречу поднявшемуся из ущелий мраку.

Человек же метался из стороны в сторону. Ничего живого уже не было видно вокруг, и некуда бежать. Со страшным треском расселись скалы, гора покачнулась, рассекаемая змеями трещин, и просела. Человек, уже не помня себя, бросился прочь, но очередной удар сбил его с ног и опрокинул в беспамятство.

Все завершилось словно бы в одно мгновение. Утих рев пламени и ветра, прекратились разряды молний, облака истаяли, словно пронзенные клинками солнечных лучей. И только камни кое-где еще катились, не найдя успокоения.

Лорд Эйх'гхаз'еон открыл глаза и некоторое время вдумчиво изучал малозанимательную лепнину на потолке. Сценка изображала какого-то местного, ныне почившего дворянина во время охоты на единорога. При этом и у дворянина, и у единорога были такие физиономии, словно они провели день за дружным поеданием незрелых лимонов.

Третья ночь без нормального сна. Третья ночь плюс не особо приятные дни, и, что самое омерзительное, совершенно некого в этом обвинить, кроме самого себя и своего сомнительного наследства. Стоило только прикрыть глаза, и сознание наводняли звуки и образы далекого прошлого. Давно забытые его собственные воспоминания и совсем непонятные чужие. Причем последние преобладали. Они сливались, скручивались, пытаясь образовать единое полотно, но что-то им мешало. Не хватало какого-то определяющего элемента. Эйх'гхаз'еон вообще не привык делить свою голову с кем-либо, и такая необходимость в сочетании с неуловимой недосказанностью информации доводили его до мигрени.

Из глубин памяти всплыло имя: Иссен-Эри. Эйх'гхаз'еон знал о Золотом Лисе ровно столько, сколько было положено знать хранителю силы этого загадочного колдуна, бесследно сгинувшего почти тысячу лет назад. Впрочем, нет, не совсем бесследно. Дикая, неконтролируемая сила Лиса, заключенная в статую, по-прежнему существовала. Статую окружала самая мощная магическая защита, которую каждый новый правитель страны мог придумать. Сотни лет сомнительная честь хранить чужую силу передавалась от отца к сыну. И сотни лет легенда о Наследнике Лиса, трансформируясь и обрастая самыми экзотическими подробностями, будоражила не слишком крепкие умы. Это приводило чуть ли не к появлению очередей перед горным храмом, где хранилась статуя. Но обилие потенциальных наследников привело скорее к стремительной убыли населения. В храм можно было попасть только по частям, и то не слишком крупным. Потом, к счастью, пошел слух, что пророчество Иссен-Эри не более чем жестокая предсмертная шутка великого мага, способ сказать последнее слово. В результате поток жаждущих беспредельной власти значительно поредел, а затем и вовсе сошел на нет.

Для Эйх'гхаз'еона последнее появление «наследников» относилось к тому отдаленному периоду, когда он был только кронпринцем и лишь понаслышке знал о пророчестве. Впрочем, оно его не очень интересовало. После же коронации Эйх'гхаз'еон посетил храм, убедился в том, что сила на месте и убывать не собирается, добавил собственную защиту и забыл обо всем этом, как о кошмарном сне, искренне полагая, что у него много других неотложных дел. Забыл вплоть до последнего времени.