Охота на льва

…Когда у нее отняли Олега, Несса не плакала. Наглый тип с лоснящимся самодовольным лицом совал ей документы на подпись: «Я, Несса Кольцова, настоящим заявляю, что не имею и не желаю иметь ничего общего с врагом государства и разрываю все связи, деловые, родственные и общественные, с Олегом Бородиным», – она совершенно спокойно прочла написанное, а затем медленно порвала бумаги и сунула клочки в нагрудный карман мордатого. Андрей тогда еще удивлялся, почему Нессу не взяли под белы рученьки и не уволокли следом за мужем. Но она не плакала. Стояла возле здания суда и ждала. Затем на уровне второго этажа полыхнуло сиреневым – открылся и закрылся Туннель, отправляя осужденного на выбранную наугад из списка планету, и тогда Несса сняла обручальное кольцо и надела его на безымянный палец левой руки – как символ своего вдовства. Потом приехал отец и забрал ее домой – дома он вколол ей успокоительное, а потом уговаривал выплакаться, выкричать, вырвать из сердца боль потери. Однако Несса не проронила ни слезинки – только внутри что-то словно сломалось, сделав ее совершенно другой.

Она не ожидала, что еще когда-нибудь сможет заплакать. Однако теперь, оставив Андрея размышлять о разговоре с императором и бродя в одиночестве по роскошной дворцовой оранжерее, полутемной в это время суток, Несса ощущала, как в ней назревает тяжелое и давно забытое чувство, которому она не могла сейчас дать названия. Отчего именно сейчас, как-то отстраненно думала Несса, и нашла ответ: виноват запах цветущей киоли, бледно-голубого хрупкого цветка. Олег использовал одеколон с таким же ароматом, чуть горьковатым, дразнящим, почти нервирующим. Раньше Несса ненавидела этот запах и даже ругалась с мужем по этому поводу из-за него, но сейчас тревожные нотки совсем не досаждали, а казались необыкновенно родными – это был запах ее любви и ее боли, всплывший из глубины памяти. И, захлебываясь в захлестнувшем чувстве беды, отчаяния, обреченности, она не сразу поняла, что плачет, и не сразу осознала, что кто-то деликатно поддерживает ее под локоть.

Рука с аметистовым перстнем на пальце протянула ей платок.

– Благодарю вас, – ответила Несса, промокая слезы на щеках тончайшей тканью. Я плачу, думала она. Я просто плачу. Наконец-то.

– Поговорите со мной по-русски, – с некоторой долей смущения в голосе попросил император, – а то я уже стал забывать язык.

Слезы потекли еще сильнее. Запах киоли стал невыносимым. Несса, наверно, не удержалась бы на ногах, если бы Шани не взял ее за руку крепче.

– Что с вами? Несса… Что случилось?

– Простите меня, – прошептала Несса. Как неловко получилось: рыдает на глазах у другого человека и никак не может взять себя в руки – слезы текут и текут, и платок уже весь мокрый. – Простите, мне очень неудобно.

– Давайте сядем, – предложил император и осторожно повел ее к скамье, – и вы мне все расскажете.

– Не стоит, – устало прошептала Несса, сев на краешек скамьи и уронив лицо на ладони. – В самом деле, Александр Максимович, не стоит.

Шани усмехнулся.

– Меня так никогда не называли, – проронил он задумчиво. – Даже отвык от своего настоящего имени. Несса, Несса, – он обнял ее за плечи каким-то очень естественным дружеским жестом, такие давным-давно вышли из употребления на Земле, и Несса сперва вздрогнула от неожиданности. – Не стесняйтесь, рассказывайте. Я очень хорошо умею слушать.

– Вы читали Замятина?

Шани вынул трубку из чехла и задумчиво принялся протирать мундштук.

– Не помню. Это двадцатый век?

Несса кивнула.

– Тогда только слышал что-то урывками. Двадцатый век проходят в шестом классе, а меня сослали сюда в пятом. И в чем же виноват Замятин?

Уже давно наступила тьма, и где-то вдали мелодичные часы пробили полночь, а чуть поодаль, среди цветов и деревьев оранжереи, садовники зажгли подсветку – крохотные разноцветные фонарики. Метрах в десяти периодически приходила в движение человеческая тень: Артуро неслышно наблюдал за своим господином и его гостьей. Несса уже успела более-менее прийти в себя и теперь говорила почти спокойно:

– Он написал роман о тоталитарном обществе. Люди там ходят по струнке, и вместо имен у них номера. Страшная книга. Очень страшная. И абсолютно точно описывает Гармонию. Она сохранилась в бумажном варианте в нескольких библиотеках, но вы знаете, бумажные книги у нас уже никто не читает. А Олег писал диссертацию по литературе и решил прочитать Замятина…

Император курил крепкий, но очень ароматный табак, почти перебивший запах киоли. Несса подумала, что теперь, когда вокруг плавают клубы бархатного дыма, она снова успокоилась и может не сорваться в истерику.

– Я так понимаю, что его арестовали и отправили в ссылку, – задумчиво проронил Шани. – И в ссылку куда-нибудь на негуманоидную планету с уровнем комфортности ниже сорока.