Охота на льва. Русская сова против британского льва!

Однако лет пять назад вдова, похоже, была очень красива, да и теперь еще произвела бы впечатление на любителя сдобных и роскошных форм. Щеки – с естественным румянцем, тугие, шея – стройная, плечи – великолепны, волосы под чепцом – темные и пышные. Движения вдовы показались Андрею плавными, и сразу же в голове возникла картинка, как эта женщина приводит в порядок комнату, расправляя занавески, расставляя безделушки на комоде, нагибаясь за упавшей салфеткой. Она вполне могла служить музой домашнего уюта, если бы нашелся художник, умеющий оценить это. Но современные художники бросились рисовать угловатых девиц, у которых на лице было написано: у меня скверный характер, склонность к истерикам и страсть командовать.

Невольно вспомнилась женщина, бывшая совершенной противоположностью вдовы: танцовщица Ида Рубинштейн. Голицын видел в Русском музее ее скандальный портрет работы покойного Валентина Серова и согласился с общим мнением: ничего более костлявого природа не создавала. Не женщина, а какой-то кузнечик! И ведь этакое безобразие входит в моду…

– Капитан Службы охраны высшей администрации при Канцелярии Его Императорского Величества Голицын, – отрекомендовался Андрей.

– Чему обязана? – немного растерявшись, спросила Пашутина. – Вы садитесь, ради бога… что стоять-то…

Голицын отметил: женщина струхнула. Он сел на стул и выдержал совершенно артистическую паузу. Кажись, артистка Сара Бернар первая сказала: «Если взял паузу, держи ее, сколько можешь». А гениальная француженка свое ремесло знала.

Пашутина тоже села – на диван, поближе к круглому столику на гнутых ножках. На нем Андрей заметил шкатулку с папиросами, пепельницу и спичечницу. Вдова, несколько смутившись, отряхнула руки, потом вдруг выпрямилась, извлекла из шкатулки длинную дамскую папироску, прикурила и, прищурившись, посмотрела на гостя.

Андрей понял: мода на роковых женщин и сюда пробралась. И ничего удивительного – если тут бывает госпожа Залесская… или миссис Рейли?.. Кто их, этих эмансипированных дам, разберет!

– Итак, – начал Голицын. – Итак…

И покачал головой.

У вдовы едва заметно дрогнула рука с папиросой, и на секунду метнулся в сторону взгляд. «Ага, у мадам имеется-таки камень за пазухой!» – Андрей сделал вид, что не заметил замешательства хозяйки.

– Так что же привело вас в мой дом? – поинтересовалась Пашутина.

– Дело государственной важности, – строго сказал Голицын. – Среди ваших знакомых, сударыня, есть некая госпожа Залесская…

– Я не могу отвечать за все ее затеи… – вдова неожиданно покраснела. – Я не желаю терять репутацию! Все, что у меня есть, это репутация. Вы скажете – дом… Поверьте, я не знаю, как быть с этим домом, он заложен в Дворянском земельном банке. Никто не знает… Я пыталась брать жильцов – боже мой, я не знала, как от них потом избавиться! Но я никогда, никогда…

И она опять бросила взгляд в сторону. Голицын проследил за ним. Отчего-то Пашутина боялась собственной этажерки с книгами и безделушками?

– Вернемся к госпоже Залесской, – строго сказал Андрей.

– Я все понимаю! Но моей вины в этом нет, я и повода не давала!.. – Тут Пашутина вдруг вспомнила, что решила изображать роковую женщину, нервно затянулась дымом, выдохнула, вздернула подбородок. – Нельзя упрекать даму в том, что она производит впечатление, это просто смешно, ха-ха-ха!

Голицын сдвинул брови и всем видом показал: твердо намерен упрекать во всем, что подвернется под руку.

– Надин Залесская бог весть что вообразила. Но у дамы должна быть гордость! И я – вдова! – совсем уж загадочно сообщила Пашутина.

– Это вас не оправдывает, – с каменным лицом процедил сквозь зубы Голицын.

– Как не оправдывает?! Вдова должна соблюдать приличия… то есть, жить согласно приличиям. И я никому не давала повода! И мне безразлично, кто этот человек! Так и запомните: безразлично! Я себе цену знаю, ха-ха-ха!..

– И все же повод был, – наугад брякнул Голицын.

– Да разве же это повод? Я уже раскаялась в том, что послушала Залесскую! Если бы я туда не поехала, ничего бы и не было, и ни в чем бы вы меня сейчас не обвиняли.

– Однако ж вы поехали, – уже совсем ничего не понимая, сказал Голицын.

– Поехала… – Пашутина вздохнула и опять преобразилась: не могла она долго оставаться роковой дамой. Перед Голицыным сидела обычная женщина, попавшая в передрягу и от расстройства чувств забывавшая затягиваться своей дамской папироской.

Вот такой же она была на крыльце, уговаривая Залесскую приехать на домашние котлетки, а та обозвала ее трусихой. И услышала в ответ решительное: «Есть вещи, на которые я никогда не соглашусь!»

Чего же испугалась Пашутина? Или – кого?..

– И что же было потом?

– Потом? Боже мой!.. Но моей вины в этом нет, я и повода не давала!.. – Пашутина снова вспомнила, что она – роковая женщина, нервно затянулась дымом, выдохнула, вздернула подбородок. – Это все Залесская! Я не буду больше ее принимать! Я не так проста, как кажется! Я же отлично вижу, для чего вы пришли!

– Разумеется, я же представился…

– Ах, оставьте!..