Охота на льва

– Уже здорова, – довольно небрежно ответил Андерс, всем видом показывая, что не следует затрагивать эту тему. Супесок понимающе кивнул и открыл дверь, пропуская Андерса вперед.

В расследовании самым сложным было не искать правду, а наоборот, прятать ее поглубже.

Супесок прекрасно знал, откуда на самом деле взялся снаряд.

* * *

Марьям хотела умереть.

Царь Небесный не будет к ней слишком строг – для своих пятнадцати лет она успела вытерпеть слишком много. Если сейчас она остановит сердце, то все закончится до того момента, когда снова появятся эти аальхарнские псы.

В конце концов, она дзёндари, пусть и недоучка. А дзёндари умеют жить и умеют умирать.

Марьям попробовала пошевелиться, и тело тотчас же пронзила боль. Пленив ее вчера, солдатня долго отводила на ней душу, пиная тяжеленными сапогами куда придется, словно эта тощая девчонка одна была виновата во всех их бедах. Марьям корчилась в луже, пытаясь закрыть голову и хоть как-то увернуться от ударов, а потом грязный боров в камзоле офицера среднего ранга решил, что амьенская тварь, в одиночку положившая треть его отряда, не должна отделаться так легко. Потом… Нет, лучше не вспоминать, что было потом. Поскуливая от боли, Марьям легла ровно, вытянув искалеченные руки вдоль тела, и сделала несколько глубоких и медленных вдохов и выдохов. Царь Небесный простит. В отличие от своих земных детей, он милосерден.

Но, судя по всему, у Царя Небесного были на нее иные планы.

Марьям почти провалилась в теплую тьму умирания, когда ее схватили за шиворот корявой пятерней и выдернули обратно, в дождь и сырость осеннего дня. Вернулась боль, и вернулся страх, что все начнется снова, а умереть она так и не сумеет – равно как и дать сдачи: очень трудно наносить удары, когда одна рука сломана в двух местах, а запястье второй раскрошено каблуком. Проверяли болевые рефлексы.

– Значит, это и есть та самая дзёндари?

– Именно она! Едва поймали тварину, больно верткая.

Марьям похлопали по щекам перчаткой. С трудом открыв глаза, девушка снова увидела компанию своих давешних истязателей; впрочем, среди них теперь был новый – горбоносый блондин в камзоле без знаков отличия, но, судя по осанке и презрительному взгляду, в очень высоком чине. Левую руку он держал на перевязи. Боров, взявший в плен Марьям, стоял рядом, вытянувшись во фрунт.

– Это твои молодцы постарались? – спросил горбоносый, рассматривая Марьям с изрядным сочувствием. Стоять было тяжело – правая нога постоянно выворачивалась в щиколотке, но Марьям приказала себе не падать. Лучше умереть, чем свалиться в грязь.

– Так точно!