Охота на медведя

Олег шествовал по вестибюлю с широкой голливудской улыбкой. Смокинг очень шел ему; высок, широкоплеч, строен, он походил сейчас на только что сошедшего с экрана нездешнего киногероя. А если и читалась в лице какая-то усталость, то она вовсе не умаляла — подчеркивала внутреннюю силу этого человека. Гринев шествовал раскованно, чуть пружинистым шагом, держа притом голову так прямо, словно упирался затылком в высокий жесткий воротник.

Собственно, здесь ему предстояло сыграть лишь одну мизансцену, но сыграть ее нужно было без фальши, без единой неверной ноты. Гринев пошел медленнее, словно присматриваясь к номерам лож.

Идея была проста и изящна. Через минуту-другую к соседней ложе направится господин Рубатов — самый известный и самый незаурядный теневой политик страны, возглавляющий ныне Ассоциацию промышленников России. Именно с ним должен пересечься Гринев; нет, естественно, не будет никакого разговора, Олег господину Рубатову не представлен, и тот его не знает совершенно, но... Гринев просто чуть отойдет в сторону, вежливо улыбнется и кивнет, как и подобает при встрече с выдающимся и известным человеком, которого в лицо знают все.

Возможно, Максим Евгеньевич, как человек воспитанный, кивнет в ответ, возможно, нет, но — дело будет сделано!

Встреча Максима Евгеньевича Рубатова и Олега Федоровича Гринева будет замечена, учтена, истолкована: слишком много собралось в этот вечер в этом зале людей умных, тертых, преуспевающих. Людей, ведающих многомиллионными финансовыми схемами и многоступенчатыми структурами. Людей организованных и серьезных, а потому просто неспособных представить, что такая встреча при такой игре может быть случайной. А если кто и не заметит или усомнится... Завтра в биржу будет вброшено пятнадцать миллионов, послезавтра — двадцать, потом — сорок! И еще — слухи, сплетни, пересуды...

Все эти мысли пробежали в секунду. Олег чувствовал, что волнуется. Если он не правильно выбрал время... или место...

Женя Ланская неслась по коридору прямо на Гринева. Олег растянул губы в улыбке, мучительно пытаясь сообразить, что лучше теперь сделать...

— Подумать только! Да вы похожи сейчас на молодых Гаррисона Форда и Шона Коннери одновременно! Просто элегантный киношный шпион! И не менее элегантный американский мультимиллионер!

Женя Ланская была одета с той изысканной скромностью, какая приобретается только за очень большие деньги. Но при всем при том выглядела естественно: стильность — как раз то, чему нельзя научиться или купить: или есть, или нет.

— Вот уж не думала, что биржевые дельцы любят Гуно. Хотя — вас, пожалуй, это не касается. Или — вы здесь по специальности? «Люди гибнут за металл»?

— Рад видеть вас, Женя. — Гринев был совершенно искренней. Как ни странно, предстоящий маленький спектакль был ему не вполне по душе. Вернее, совсем не по душе. — Вы без спутника?

— Я девушка самостоятельная. А вы... — Женя на мгновение задержала взгляд на его лице. — Извините, Олег. Мне кажется, вы здесь даже не затем, чтобы «на людях показаться», хотя таких здесь большинство. Вы слишком сосредоточены.

Деловая встреча? Тогда я удаляюсь.

— Вы правы в первом, милая барышня. Мне здесь нужно просто показаться.

— Как-то вы это обреченно, Гринев. Видно, тяжела ваша «боярская» доля. — Девушка глянула мимо Олега, лицо ее засияло улыбкой. — Ой, дядя Максим! — И — бросилась с распростертыми объятиями мимо Олега.

Максим Евгеньевич по-отечески обнял Женю, что-то сказал, улыбаясь добродушно и обаятельно. Его охранник деликатно отошел.

— А почему вы один? Где Наталья Владимировна? Простудилась? Какая жалость!

Я так хотела поговорить с ней о Саврасове!

Максим Евгеньевич что-то шутливо пробурчал девушке, глянул на Олега. Женя обернулась:

— Это Гринев. Он — большой знаток: поэзии и поэт финансовых потоков.

Максим Евгеньевич протянул руку, улыбнулся вполне дружески. А Олег вдруг смутился — то ли обаяние этого человека было совершенно обезоруживающим, то ли сама ситуация, превратившись из просчитанной им схематичной модели в живую реальность, оказалась такой, что Олегу вовсе не хотелось теперь, чтобы кто-то и как-то ее истолковывал...

Максим Евгеньевич Рубатов смущения Олега или не заметил, или приписал его застенчивости, а скорее — человеком он был настолько выдержанным и внутренне собранным, насколько непринужденным и обаятельным был внешне: если какие-то мысли по поводу Гринева и появились у него, то вряд ли кто-то вообще об этом узнает. Истинно влиятельные люди не демонстративны: все мало-мальски посвященные и без того знают, кто они есть, а непосвященным — и знать необязательно.

— Он вам понравился? — спросила Женя.

— Кто?

— Максим Евгеньевич.

— Разве такие люди могут кому-то не нравиться?

— Могут. По-моему, вы смущены или...

— Или?

— Нет... Ничего. Извините, Гринев, что так вышло: просто дядю Максима я знаю с ясельного возраста, они дружили с моим дедушкой; он такой замечательный, а я не видела его уже тысячу лет!