Охота на минотавра(сб)

– Вот вам двадцать долларов. – Рид достал бумажник. – Сходите после службы в приличный ресторан. И поверьте, господа, я предлагаю вам это от чистого сердца.

– Спасибо, месье, но русские воины подачки от иностранцев не принимают. А кроме того, нам не полагается покидать пределы дворца. Здесь мы спим, здесь и питаемся.

– Я бы не советовал вам оставаться здесь и дальше. Это не лучшее место для времяпрепровождения. Скоро оттуда полетят пули. – Рид указал на набережную, где уже виднелись большевистские патрули.

– Месье, мы в долгу не останемся. – Юнкер перебросил винтовку с одного плеча на другое. – Встретим распоясавшееся быдло как полагается.

В вестибюле дворца седой швейцар в синей ливрее принял у Рида пальто и шляпу. Можно было представить себе, что творится сейчас на душе у этого старого служаки, которому и Керенский, и Ленин, и Троцкий виделись одинаковыми хамами сродни Стеньке Разину или Гришке Отрепьеву.

В приемной министра-председателя находился один-единственный офицер, сосредоточенно кусавший свои ногти, и Рид прямиком направился к приоткрытым дверям, из-за которых доносился начальственный голос, распекавший кого-то.

Керенский на повышенных тонах разговаривал по телефону:

– Гатчина? Мне нужен командир Десятого казачьего полка! Почему его нельзя позвать? А вы кто такой? Матрос Чижик? Что за безобразие! – Он отшвырнул трубку.

(Откуда министру-председателю было знать, что все линии связи, соединявшие Зимний дворец с частями гарнизона, контролируются Петроградским советом и дежурившие на аппаратах красногвардейцы нарочно несут всякую околесицу, дабы сбить противника с толку.)

Завидев гостя, Керенский встал и демократично подал ему руку. В отличие от своих подчиненных, он выглядел бодрым и самоуверенным.

– Вы, конечно, понимаете, что я не располагаю ни минуткой свободного времени, – начал он хорошо поставленным голосом опытного оратора. – Однако для корреспондента американской газеты, так и быть, сделаю исключение. Великий американский народ, спасающий Европу от тевтонского нашествия, должен знать всю правду о том, что происходит сейчас в союзной ему России.

– И что же, по вашему мнению, происходит сейчас в России? – Джон Рид раскрыл свой неизменный блокнот, все страницы которого были разрисованы чертиками.

– Я буду краток. В России предпринимаются попытки поднять чернь против существующего порядка вещей, сорвать намечающееся Учредительное собрание и открыть фронт германским войскам. Я говорю «чернь» совершенно сознательно, ибо все здоровые силы нации, вся демократическая общественность России протестуют против этих подлых поползновений. Сейчас мы имеем дело не столько с амбициями какой-нибудь конкретной политической партии, сколько с использованием невежества и преступных наклонностей определенной части населения. Нам грозит отнюдь не революция, а стихийная волна разрушений и погромов…

Керенский вещал бы в этом духе и дальше (говорить кратко он отродясь не умел), но Рид довольно бесцеремонно прервал его очередным вопросом:

– Как вы, учитывая сказанное, собираетесь действовать в дальнейшем?

– Все группы и партии, осмелившиеся поднять руку на свободу русского народа, будут ликвидированы! Любая попытка бунта получит решительный отпор!

– Вы располагаете для этого достаточными силами?

– Более чем достаточными! – это были уже не просто слова, а какие-то заклинания.

– Говоря откровенно, мне так не показалось. Город наводняют бушующие толпы тех, кого вы зовете чернью. Повсюду развеваются красные флаги. Солдаты гарнизона или сохраняют нейтралитет, или переходят на сторону восставших. Заводские рабочие вооружаются. Любой, кто смеет заикнуться о своих симпатиях к Временному правительству, рискует жизнью.

– Я не отрицаю, что численное превосходство находится на стороне бунтовщиков. Зато на нашей стороне дисциплина и выучка отборных армейских частей. Скоро сюда прибудут казачьи полки и добровольческие формирования георгиевских кавалеров. Порядок в столице будет восстановлен в течение ближайших суток… А почему вы не записываете? – насторожился Керенский.

– Разве? – Рид удивленно уставился на чистую страницу блокнота. – Вы меня просто убаюкали своими речами. Единственное, что я не могу понять: вы сами верите в то, что говорите?

– Позвольте! – Керенский в упор уставился на Рида. – А какую именно американскую прессу вы здесь представляете?