Охота на мышку

– Ты меня услышал! – вскидывает брови тот.

– Придурки! – возмущенно закатывает глаза девушка со второй парты, которую кто-то ранее называл «Капустой».

И в классе снова поднимается гул.

Мне дурно. Мне очень дурно.

– Ладно, Татьяна Петровна, индивидуальные занятия мы с тобой позже обсудим, – хамски заявляет Сычов. – Наедине.

Меня просто рвёт на части от его наглости!

– Ещё раз, Сергей, вы обратитесь ко мне на «ты», я поставлю вам двойку в журнал за отсутствие дисциплины. И выгоню из класса. На следующий урок пущу только в присутствии директора и ваших родителей!

Кажется, мой голос наконец обрёл желанную твёрдость, потому что класс притих.

– Это касается всех! – победно заявляю я. – Прежде чем что-то сказать – поднимаем руку.

Ученики молчат. Внутренне ликую, но меня до сих пор ещё потряхивает. Не время расслабляться. Пока они не знают, насколько мои угрозы правдивы, нужно действовать.

Вот только ненавистный Сычев зачем-то поднимает свою чертову руку.

– Что вы хотели? – сквозь зубы интересуюсь я у него.

– Татьяна Петровна, вы такая красивая, когда злитесь, – понизив голос, выдаёт он.

– Всё, я ставлю вам «два», я предупреждала… – гневно выдыхаю я.

– За что?! – с напускным удивлением интересуется он. – Я ведь обратился к вам на «вы» и по имени-отчеству, как вы и просили.

И лыбится ехидно так, гад.

Плевать ему на мои угрозы. Не боится он ни двоек, ни директора, ни родителей. Никаких рычагов давления мне против него не найти.

По классу прокатываются смешки. Мне снова становится дурно.

– Вы пытаетесь сорвать урок, – сдавленно произношу я.

– Ну что вы. Наоборот, я хочу помочь. Всё, молчу.

Сергей проводит двумя пальцами вдоль своих губ, имитируя застёгивание молнии. И его улыбка из едкой удивительным образом трансформируется в мягкую, заискивающую, почти ангельскую. На секунду даже кажется, будто зрение меня подводит. Такой милый мальчик. Только взгляд выдаёт его истинную натуру. Острый и цепкий, как у хищника, готового в любую секунду накинуться и растерзать.

2. Ну что, Мышка, давай знакомиться ближе?

Остаток урока проходит как в тумане. В сторону Сычева и его друзей с последних парт стараюсь даже не смотреть. Они больше не пытаются меня задеть, и на том спасибо. Пусть занимаются там, чем хотят, лишь бы не привлекали к себе внимание.

Я проговариваю учебный материал по заранее подготовленному плану, делаю это больше на автомате, нежели отдавая отчёт своим словам. Но, судя по заинтересованным лицам девушек с ближних парт, дела обстоят не так уж плохо. Наверное. Сейчас я не в состоянии дать хоть какую-нибудь оценку происходящему.

Когда звенит спасительный звонок, чувствую неимоверное облегчение. Хочется самой первой выбежать из класса и унестись в неизвестном направлении. Но, к сожалению, это недопустимо для учителя. Приходится прощаться с учениками сквозь нарастающий в классе гул и отпускать их с урока. Хоть что-то и подсказывает мне – моё разрешение здесь никому не требуется. Они уже и без моего «урок окончен» начали вставать со стульев и собирать сумки.

Громко провозгласив «До свидания, все свободны!», присаживаюсь за учительский стол и принимаюсь перекладывать на нём туда-сюда тетрадки и ручки, сама не знаю зачем. Наверное, чтобы не стоять и не считать секунды до того момента, как все уйдут.

– До свидания, Татьяна Петровна!

– До свидания.

– До свидания!

– До свидания.

– До свидания, Татьяна Петровна!

– До свидания.

Издеваются они, что ли? Чувствую себя попугаем.

– До свидания, Татьяна Петровна!

– До свидания.

– А я пока не прощаюсь, – раздаётся вкрадчивое совсем близко.

Поднимаю глаза и встречаюсь с наглым взглядом Сычева. Он стоит напротив и без всякого стеснения рассматривает меня, будто я не учитель, а кусок мяса.

Тело начинает сотрясать невидимой дрожью от очередного приступа тахикардии. Бросаю беспомощный взгляд на последних учеников, тянущихся к выходу из класса. Теперь мне очень хочется, чтобы они никуда не уходили, а наоборот, поскорее вернулись и оставались здесь как можно дольше. Но не могу же я их попросить о таком? Это бы выглядело слишком жалко.

Вдруг одна девочка, та самая, которую одноклассники прозвали «Капустой», задерживается в проходе, пропуская других, а потом поворачивается ко мне:

– Татьяна Петровна, а можно кое-что у вас спросить?

– Конечно, – тепло улыбаюсь ей я, внутренне ликуя.

Я готова расцеловать эту девочку за своё спасение, но радость моя длится недолго. К «Капусте» вдруг подходит парень, один из «своры», совершенно неделикатно хватает бедную девчонку за плечи и разворачивает к выходу:

– Пойдём, Капустка, в другой раз спросишь.

– Дюша, эй! Отвали от меня, придурок! – верещит она, упираясь.

– Пойдём, пойдём, – настойчиво выталкивает её за дверь этот Дюша.

Я теряю дар речи от происходящего. Что это такое? Это ведь сговор? Против меня? Как это ещё называется?

Сычев опирается ладонью на учительский стол и нависает надо мной, словно гора.

– Ну что, Мышка, давай знакомиться ближе?