Охота на нежить

Один из монахов сильным ударом копья пробил тело червя насквозь и придавил к земле. Червь несколько раз дёрнулся и бессильно опал, словно грязная сера тряпка.

Я сверху наискось рубанул монаха мечом. Он успел подставить древко копья, и оно переломилось с сухим треском. Клинок меча скользнул по плечу монаха, сдирая рясу вместе с кожей. Монах нелепо взвизгнул и попытался ударить меня обрубком копья. Не поднимая меч, я подсёк ему ноги, и он с криком упал на землю. Тут же в голову монаха вцепился другой золотарь. Он щёлкнул зубами. Из перекушенной шеи толчками полилась кровь.

Сытин отступал к крыльцу, отбиваясь шпагой от копий и прикрывая собой безоружного Михея. Леший неистово размахивал топором, не подпуская к себе монахов.

Плечистый монах размахнулся и швырнул в лешего копьё. Копьё попало Шатиле в бедро. Леший, уронив топор, упал на колено.

— Шатило! — раздался над головами пронзительный женский крик.

Вслед за криком сверху на монаха рухнул тяжеленный комод.

Я бросил взгляд наверх — в распахнутом окне второго этажа мелькнули лица Глашки и Насти.

Бля! Сказал же им в подвал прятаться!

Как они такую тяжесть на подоконник взгромоздили? Комод-то дубовый!

Волосатые голые ноги, торчавшие из-под комода, дёрнулись и застыли полусогнутыми.

Я увернулся от копья, которое летело в меня, сделал шаг вперёд и полоснул мечом его владельца. Чёрная ряса на груди монаха разошлась, он отшатнулся, взмахнул руками и упал набок. Левой рукой я подхватил Шатилу подмышку и потащил к крыльцу.

— Удираешь, князь?!

Воисвет пробился во двор, держа перед собой на вытянутой руке полыхающий крест. От креста во все стороны растекалось серебристое сияние.

Свет попал на меня. Я почувствовал, как ноги стали тяжёлыми. В голову ударила сонная одурь. Меч в правой руке отяжелел так, что не поднять. Левую руку оттягивало неподъёмное тело Шатилы.

Какого хера?! Они же меня сейчас достанут! И лешего добьют враз!

Эта мысль пришла откуда-то со стороны. Словно думал не я, а другой человек. Очень усталый человек, бля!

Я повернулся лицом к крыльцу, а спиной к монахам и потащил лешего в дом. Еле волоча по траве непослушные ноги, борясь с желанием упасть и… Что «и»? Заснуть? Сдохнуть?

Дверь дома распахнулась. На крыльцо выбежал Божен. На плече святоши сидел Мыш.

— Давай, Божен! Покажи им! — кричал Мыш. — Они наших бьют, суки!

Что он им покажет? Хер?

И тут святоша меня удивил. Он сунул руку под рясу и выдернул оттуда золотой крест. Вскинул его над головой, и по двору волной пошло золотистое сияние.

Откуда, блядь?!

Неужели Божен украл крест у Любомира?

Да ну на хер! Быть того не может. Значит, старик сам отдал ему крест. А потом его убили…

Ясно, бля!

Золотистое сияние упало на меня, и я почувствовал просто охеренный прилив сил. Одной рукой перехватил лешего за шкирку и толкнул прямо в руки Сытину. Сытин чуть не повалился назад, но устоял на ногах и удержал Шатилу. А я, замахиваясь мечом, развернулся лицом к монахам.

Ща повоюем!

Я увидел, как серебристое сияние столкнулось с золотым. Как на границе двух сияний даже воздух вскипел и затуманился горячим маревом. Увидел, как убитый мной монах зашевелился, пытаясь подняться.

Увидел, как упрямый Воисвет с перекошенным лицом медленно шагает вперёд, толкая перед собой серебристое сияние, словно таран. Увидел, как медленно летит тяжёлое копьё прямо мне в грудь.

Я сделал шаг вперёд, дотянулся и ткнул Воисвета мечом в живот. Волхв дрогнул, серебро вокруг него начало тускнеть.

Ровно в этот миг копьё долетело, ударило, проламывая рёбра, и опрокинуло меня на землю. Грудь обожгло болью. Я упал на спину и сквозь внезапный звон в ушах услышал далёкий-далёкий крик:

— Немо-о-ой!

Глава 36: Сведение счётов

Я лежал на земле и смотрел вверх. Сердце билось медленно-медленно. Между его ударами, казалось, проходила вечность.

Или не казалось?

Бамс!

Я видел, как слабеет серебристое сияние, и всё ярче разгорается золотое. Где-то выше сияний медленно скользили еле уловимые тени. Одна из них была тонкой и острой, словно шпага. Другая напоминала копьё. Тени беззвучно скрещивались.

Какое-то время я наблюдал за игрой теней. Потом мысли поплыли в сторону.

Если бы Божен украл крест, то хрен бы он смог им пользоваться. Такие могущественные штуки не работают в любых руках, это я понимал ясно.

Значит, Божен теперь верховный волхв. Это хорошо. Это сразу снимает все проблемы с церковью.

Жаль, что он не сказал об этом раньше. Тайком отправил Пафнутия в капище. Видимо, просил разведать обстановку.

Что ж, его можно понять.

А Воисвет?

И с ним всё понятно. Он так хотел поскорее стать верховным волхвом, что не утерпел. Не дождался. Выбрался из Чистых Мхов, примчался в Старгород. И убил Любомира.

Может, и не думал об этом. Просто поспорили волхвы. Воисвет хотел пойти войной на нечисть, а Любомир ему запретил. Раз — и нет Любомира.

Но почему он не предвидел это? Сам же хвастал — вижу будущее любого человека. А Воисвета не разглядел.

Или предвидел? Но тогда получается…

Бля!

Знал он всё наперёд! Потому и крест Божену передал. Чтобы не достался Воисвету.