Охота на охотника

Она закашлялась, и кашель сотрясал исхудавшее это тело. Но когда Димитрий покачнулся было, желая лишь помочь, старуха подняла руку.

Не след мешать.

Она размазала по губам темную кровь, будто дешевую помаду, сплюнула на землю и продолжила.

— Мы остановились у знакомой Затокина. Ее отец был далек от мира сего. Да и она сама сперва показалась мне женщиной исключительно бестолковой… правда, вскоре я поняла, насколько ошибалась.

— Речь идет о Марене Витрохиной, как я полагаю? Той, которая Быстрицким приходилась троюродной племянницей?

— И до того докопались? Но да, мне вновь стало дурно… в моем положении не следует переутомляться, да и нервы… я прилегла. Я не собиралась его убивать. Помилуйте. Я прекрасно осознавала, что мой нестабильный дар вряд ли защитит в случае реальной опасности. Я могу подчинить человека, двух, трех, но чтобы справиться с толпой нужна грубая сила. У Мишки ее было с избытком. Да и… мне казалось, я убедила его. Мы отправимся на побережье. Сядем на корабль, а там… тетушка Аликс пусть и не слишком будет рада этаким гостям, но от дома не откажет. Потом… потом останется собрать армию и… вернуться… восстановить справедливость… наказать виновных. Подавить смуту…

— И занять престол?

— Верно, — не стала лукавить Наталья.

— В ваших рассуждениях имеется один изъян, — Димитрий все же подал платок, не то, чтобы вид старухи его смущал, просто… раз уж беседа столь светская. — Чтобы занять престол надобно, чтобы иных претендентов не осталось… и выходи, вы знали?

— Догадывалась. Вернее… скажем так, разговоры о целесообразности сохранения жизни императору ходили давно, а я не глуха и не глупа. Я знала, что казнят… и не только Николая. И моя вина лишь в том, что я сказала Михаилу. Понимаете, я была слаба, подвержена эмоциям. Это неприятно, когда любая малость вызывает потоки слез. Я порой сама не понимала, что со мною происходит, и говорила… говорила… мне казалось, что слова это важно, что пока я говорю, он меня не оставит.

Она дала ощутить свою обиду.

Разочарование.

Вот только Димитрий подозревал, что разочарована она была отнюдь не супругом, которого все же успела изрядно изучить, но самой жизнью, сложившейся столь неудачно.

— Он решил, что должен их спасти… Боже мой, он был настолько же упрям, насколько и наивен. Спасти. Зачем? И кого? Своего брата, который даже корону удержать не сумел? Его несчастного сынка, жившего лишь пока целители это позволяли? Он всерьез решил объявить его императором… сам станет регентом, будет служить верой и правдой. И мне полагается. Служить. Этой бриттской потаскушке, которая сидит на заднице и ждет чуда.

Гнев вернул ее к жизни.

Почти.

— Как вы его убили?

— Ножом. Ударила удачно… или не удачно… у меня был с собой… всегда был… порой женщине никуда без оружия, а я… я устала быть слабой и зависимой.

— Вы могли бы…

— Воздействовать? Думаете, я не пыталась? А он просто отмахнулся, сказал, что терпел мои шалости исключительно из любви ко мне, но сейчас речь идет о спасении империи. И что ему всегда были понятны мои устремления, они его забавляли, но ситуация изменилась. Все стало слишком опасно… и я поняла, что, если драгоценный брат потребует, он избавится от меня. Как же… за слабым наследником не пойдут, а вот за сильным Михаилом — вполне… и быть может, он действительно позволит уговорить себя на корону, но…

— Без вас.

— Именно, — она перебралась в кресло. — Без меня… мне позволено будет умереть в родах. Или удалиться в монастырь, а ему подыщут партию получше. Менее скандальную, с чистой репутацией и изрядными связями. Я прочла это в его глазах, как и согласие. От семьи он примет все. Будет страдать молча, но примет… ничтожество.

— И вы…

— Я плохо помню, что произошло. Мы говорили, потом ругались… я кричала, он сперва успокаивал, после пощечину отвесил. Меня никто никогда не бил… и я… я просто ударила, от обиды, от… от усталости. А он упал. Он был воином, проклятье, он мог бы отмахнуться, отстраниться, сделать хоть что-то, а он упал. Мне сказали, я попала в шею. Крови было много. На руках, на одежде… вся эта комната, помню, была залита кровью… и когда Марена зашла, она сказала, что надо уходить, что оставаться небезопасно. А тело… она помогла мне переодеться. Она вымыла. Расчесала мне волосы. Она напоила теплым молоком и успокоила, сказала, что он заслужил свою смерть. Второй раз я очнулась уже в лесу. Маленький такой домишка, затерянный в местных болотах… там кругом болота и только. И Марена рядом. Она долго была рядом. Она и еще Затокин. Ему… было любопытно, а еще, кажется, ему нужна была та самая кровь. Я… от меня было мало толку. Не знаю, почему клятва не уничтожила меня сразу… я впала в какое-то странное оцепенение. Я жила и в то же время плохо осознавала, что происходит вокруг. А потом исчез Затокин. И Марена тоже… она появилась спустя несколько дней. На поместье напали. Все мертвы, а само оно сгорело.

Еще одна случайность, из тех, которые случаются на войне вопреки здравому смыслу?