Охота на охотника (СИ)

У волков были человеческие глаза, и это Лизавете совершенно не понравилось.

Вот не для того она на свет появилась, чтобы по небесам зачарованного мира носиться... хотя огромный белый зверь усмехнулся и голову наклонил: мол, отказываешься зря. Даже не пробовала ведь.

- Поехали, - Хелена легко вскочила на другого волка, поменьше и вовсе бледного. - А я... я сбежала, но все равно ждала, что он за мной придет. Сам придет. Понимаешь? А он тебя послал... и наверное, я дура? Нельзя любить чудовище.

- А ты его любишь?

Волки легко оттолкнулись, кувыркнулись, и уже земля осталась внизу. Небо было гладким, будто шелками вышитым. И звезды горели ровно этакими рождественскими фонариками.

- Раньше любила, когда... он мне гадости говорил, а я лишь глядела... и думала, как бы не узнал... если бы узнал, я бы от стыда провалилась. Еще и этот его... дядюшка со своими разговорами задушевными. Мол, мальчик нервный, но это из-за дара... у менталистов бывает... надо лишь потерпеть... главное, не уступать ни в чем. Я и не уступала. Держалась.

А шерсть у зверя мягчайшая, будто пух лебединый.

И Лизавета гладит волчью шею, приговаривая:

- Неси меня за дальние леса, за горы и моря...

Он и несет. Только лапы легко касаются небес, а где-то внизу и вправду мелькают горы, будто из бумаги вырезанные, с морями вместе. На морях даже кораблики есть, Лизавете видно преотличнейше. А вот и город... игрушечный, не иначе.

Но стена стоит высока.

Людишки, будто муравьи, внутри мечутся, а по-над ними громадиною стеклянной поднимается замок.

- Красиво, - сказала Хелена равнодушно. - Раньше такого не было.

И волку свистнула по-разбойничьи, подгоняя. Тот и кинулся вниз, к замку сияющему. Красным горит, точно пламенем объят.

И страшно.

И тянет вниз неудержимо.

И вот уже волк, оземь ударяясь, человеком оборачивается. И не только он, вся стая.

- Идите, - говорят в один голос. - Вам тут не место...

- Но...

Лизавета хватает Хелену за руку и тянет. Нечего спрашивать. Если путь кто-то открыл, не важно как, надобно пользоваться, а то ведь мир здешний дюже ревнив, не всякого человека выпустить готов. А уж такого, который сколько бы нибудь времени провел в нем, так и подавно отдать не захочет.

А идти тяжело.

Ноги проваливаются в камень, словно в мох. И вытаскивать приходится, а сил нет. Сесть бы... вот тут, на землю...

Хелена и села, обхватила колени, голову положила.

- Вставай, - Лизавета дернула ее за руку. - Нельзя здесь.

- Я не хочу возвращаться.

- Почему?

- Там опять он будет.

- И что?

Она все же поднялась. Замок, объятый алым пламенем, гляделся нестрашно, нарядно даже. И Лизавета точно знала, что идти ей туда и сворачивать неможно, главное вон да той тропки добраться, которая нитью пролегла по-над землей.

Всего-то шаг.

Или два.

Сдюжит. В конце концов, у нее сестры...

- Я не хочу к нему... - Хелена сделала этот треклятый шаг.

- К нему не иди, - согласилась Лизавета. - А что, кроме него у тебя никого нет?

- Отец... меня после всего не примет... он строгий. И у меня еще сестры. Им замуж идти. Если кто узнает, что я... что такая... опозоренная... а матушка против отца не пойдет. Она всегда говорила, что мне Университет не нужен. Сговорила даже, за родственника своего, дальнего... только я... я батюшку умоляла отпустить... надеялась, что выучусь и никто мне не указ будет. А вышло... что вышло.

- У меня вот сестры есть, - Лизавета стиснула вялое запястье. - Две. И тетка престарелая. Я к ним вернуться хочу. Понимаешь?

- Да.

А взгляд вновь пустой. Крепко держит ее мир, опутал душу шепотом лживых обещаний, мол, останься и примеришь теплую волчью шкуру. Научишься оборачиваться, через пень кувыркнувшись, а там и небо близехонько с колючими звездами. Вольное, бескрайнее.

Врет.

- Да и... разве не хочешь поговорить со своим этим... как его?

Хелена промолчала.

- Высказать ему в лицо все, что наболело?

- А если убьет?

- Ты и так почти мертвая. Больше не убьет... и вообще, ты его и сама можешь... если захочешь, конечно. Хочешь?

- Н-нет.

Растерянность.

И обида. И... любовь вправду болезнь, коль так на людей действует.

- А может, еще помиритесь, если простишь его...

- Его простила...

Красная нить дорожки сама скользнула под ноги. А тонкая, и гудит, и звенит струной. Попробуй-ка удержаться на ней, не свалиться в пропасть, что вдруг открылась.

- Давно простила, - Хелена всхлипнула тихонько и спросила. - Только понять не могу, почему у нас все так... криво получилось?

- Ты это у меня спрашиваешь? Вот найдешь его... только сразу не говори, что простила. Сперва скалкой там поздоровайся или сковородкою. Оно для вразумления самый что ни на есть отличнейший инструмент.

Не замолкать.

Идти.

И вниз не глядеть, потому как снизу на Лизавету тоже смотрят и отнюдь не волки с человеческими глазами. Люди... сколько их... женщины и девушки... вот одна в знакомом платье, какое во дворце носит прислуга... а вот и дама, явно из тех, о ком в обществе приличном говорить не принято. Она презрительно кривится и явно сказала бы Лизавете что-то, только...

...разве ж ей позволят.

Идти.