Охота на охотника (СИ)

Обсуждать дни прошедшие... людей вот... и чем плохо? Подкопят денег и на те же воды поедут, вдвоем... и чем худо?

Ничем.

Только тошно так, что мочи нет. И слезы сами собой на глазах вскипают. И стыдно, за них, а еще за трусость свою. Небось, батюшка не похвалил бы.

- Я... - Лизавета подняла голову. - Я статьи пишу... в «СплетникЪ».

Навряд ли он этого не знает. Шила в мешке не утаить, да и князь кивает благосклонно, мол, ничего страшного, простительно.

- И... я не только про цветы пишу.

Вот никто ж ее не заставляет признаваться. Чего стоит промолчать, а то и придумать историю. Лизавета горазда истории всякие придумывать, неужто для себя не сочинит?

Только...

...Соломон Вихстахович говорил, будто князь - человек порядочный и...

- Я пишу... под псевдонимом, - с трудом получается держать голос ровным. - Никанор Справедливый...

А вот теперь обе брови князя поползли вверх.

И рот слегка приоткрылся.

И... Лизавета зажмурилась, кляня себя за дурость. Молчала бы... кто молчит, тот живет дольше, может, не так, чтобы и весело, но...

- Ты? - уточнил князь зачем-то.

- Я, - сказала она.

Чего уж теперь.

И он больше ничего не спрашивал, только Лизавета все равно рассказала. Наверное, ей просто давно уже хотелось кому-то рассказать. А может, правы те, кто говорит, что женщины для хранения тайн не приспособлены. Лизавету эта вот тайна, как оказалось, измучила...

А вот такого Димитрий не ожидал.

Поверил сразу.

Разозлился? Есть такое, разозлился, все ж таки газетенка эта с ее охотой на правду изрядно ему крови попортила. Вот только злость была какою-то... неправильной?

Пожалуй что.

А она говорила. Рассказывала. Глядела в чашку, к чаю так и не прикоснулась, а ведь голодная, должно быть, но вместо того, чтобы есть, отражением своим любуется. Оно, конечно, прехорошенькое и...

...и дело то давнее Димитрий не помнит.

Не в человеческих это силах, помнить все, что в империи случается. Даже если не в империи, но в одном лишь Арсиноре. Велик он. И народец неспокоен. И гибнут, что стражи городские, что...

Обыкновенное дело.

И дальше тоже, если разобраться, обыкновенно. Бывает и не такое. Совестно? А как оно иначе, за каждым чиновником, небось, не приставишь соглядатая, а если и приставишь, то сговорятся, благо, были прецеденты. А потому совесть лишь тяжко вздыхает.

Она у Димитрия такая.

Воспитанная.

А вот с защитой сирот надо будет чего-то думать, но то - Лешеково дело, он цесаревич, пускай и решает.

- Вот как-то так, - сказала Лизавета и отхлебнула-таки чаю, поморщилась. - Холодный... так что, сам понимаешь, в жены я тебе не гожусь. А в любовницы если...

И вновь замолчала, верно, обдумывая найсерьезнейший вопрос, годится она хотя бы в любовницы такому важному человеку. Димитрий же чашку у нее забрал, а то ж того и гляди вывернет на себя, и за рыжую прядку дернул.

- Бестолочь.

- Сам такой, - Лизавета прядку из его пальцев вытянула, волосы собрала и закрутила строгим пучком. Правда, тот все одно рассыпался без шпилек.

- И сам такой, - соглашаться с ней было просто. Во всяком случае сегодня и сейчас. Димитрий протянул бутерброд с ветчиной и соленым огурцом. - На вот, съешь... и подумай, чем бы ты хотела заниматься.

Бутерброд она взяла.

Огурец сняла.

И сунула за щеку. Отломила от хлеба корочку и сунула за другую, ставши похожей на рыжего хомяка. Закрыла глаза...

...любовница.

Какая из нее любовница? Любовница - это когда несерьезно, когда всегда в приподнятом настроении и шелках с кружевами, веселье по расписанию и никаких обид.

Никаких обязательств.

Никаких неприятных случайностей. Редкие встречи, еще более редкие выходы в места, в которые прилично приходить именно с любовницами и подарки в благодарность, благо, состояние позволяло Димитрию быть благодарным.

Лизавета жевала.

Думала.

И взгляд ее был привычно туманен.

...а если украсть? И в церковь. Батюшку подходящего отыскать несложно. Обвенчает и согласия не спросит, а дальше как-нибудь...

...чем Лизавета хочет заниматься?

Он ведь спрашивал уже, и тогда ответа у нее не оказалось. А теперь вот... она же хотела писать? Но не о чиновниках, которые взятки берут или девиц на непотребности склоняют, но о вещах не менее важных.

О публичных домах с тайной их жизнью.

...он в ужас придет, если узнает, что Лизавете в этаком месте не то, что просто побывать пришлось, но и провести не одну неделю, выслеживая одного урода.

Нет.

Не о том.

О престарелых проститутках, изрядно побитых жизнью, а потому не знающих ни жалости, ни сомнений. Ими, если разобраться, движут страх и понимание, что никому-то они не нужны, что стоит оступиться, и разом они окажутся на улице, если не сразу на кладбище.

О своднях.

И девицах простоватых, деревенских, которые едут за лучшей жизнью и сперва, пока молоды и свежи, даже находят ее. О мужчинах, полагающих, что заплаченные деньги дают им полную власть над другим человеком. О пороках тайных и явных...

...нет, цензура не пропустит.

Этакое и в приличных газетах печатать? Никак неможно.