Охота на пиранью

— Да придется мне перетерпеть, — нехотя проговорила Ольга. — Пользы дела для. Она тут всхлипывает, что совершенно чужая, что мы ее бросим завтра, как кутенка… Придется тебе ради ободрения постараться. Только не притворяйся, будто станешь над собой насилие совершать, знаю я тебя… Кинешь ей пару палок, чтобы повеселела.

— Лексикончик у тебя, интеллектуалка… — хмыкнул Мазур.

— Да ладно тебе, — устало сказала Ольга. — Не вижу я что-то другого допинга, вот и все. Точно тебе говорю: если она еще и ночь пропечалится, завтра на спине тащить придется. А то и вовсе подвинется на этом пунктике… Раз уж такая жизнь пошла первобытная, единожды я тебе прощу. Из женской солидарности, жалко дуру. Я к ней немного присмотрелась — без поддержки и опоры моментально в кисель превращается…

Вернувшись в «гостиную», Мазур растерянно затоптался — всякое в жизни бывало, но в столь пикантном и запредельном положении еще не увязал. Расскажи кому — не поверят. Юмор и сложность в том, что Вика ему нравилась, еще и из-за того, наверное, что являла собою полную противоположность Ольге — во всем, от внешности до характера — полные антиподы.

Ольга неожиданно облегчила ему задачу: присела у огня, перевернула тяжелые, курящиеся парком куски мяса и будничным тоном бросила:

— Массаж делать будешь? Вика жаловалась, ногу сводит…

— Я не жалуюсь… — бесцветным голосом произнесла Вика.

— Да жаловалась, — махнула рукой Ольга. — Кирилл, займись-ка делом, что ты торчишь, как часовой у Мавзолея…

Пожалуй, ее голос не был безразличным — не столь уж и легко давалось этакое благородство души, встречавшееся разве что в дамских романах начала века. Впрочем, те романы эротику целомудренно не затрагивали… Мазур все еще торчал у огня, чувствуя себя неуклюжим, как собака на заборе. Ольга глянула на него и с выразительной гримасой постучала себя пальцем по голове.

Он решился, подошел и мягко тронул Вику за плечо:

— Пошли.

Она молча, покорно встала, сделала несколько шагов мимо костра, вопросительно оглянулась. Мазур вынул из костра горящую палку, кивнул на один из проходов, ведущий в пещерку, где он сложил запасы топлива и ворох лапника. Вика пошла туда вялой походкой манекена. Обогнав ее, Мазур осветил дорогу, прикрыл ей макушку ладонью, чтобы не вмазалась ненароком в низкий свод. Поблизости лопотал невидимый ручей. От стен попахивало сырым камнем. «Гостиная» исчезла за поворотом. Вика дрожала.

— Что, холодно? — спросил Мазур.

— Ты меня убьешь?

Мазур даже остановился:

— Сдурела?

Вика смотрела ему в лицо:

— Я вчера сон видела. Как ты меня убиваешь, чтобы не мешала. Зачем я вам, в самом-то деле…

— Сдурела, — повторил Мазур.

— Я же вижу, что лишняя, — повторила она со столь обреченной покорностью судьбе, что Мазура самого бросило в дрожь.

Он притянул ее свободной рукой и поцеловал. Губы у нее сначала были холодными и вялыми, но понемногу потеплели, она почти не отвечала, словно не веря. Тяжко вздохнула и робко прижалась к нему всем телом. Ветка догорала, руку уже обдавало жаром, и Мазур легонько подтолкнул женщину вперед.

Быстро и сноровисто разжег костерок в углу, подальше от «дровяного склада». Вика стояла на коленях на мягких пихтовых ветках, теребила замок «молнии» — и в ее глазах Мазур увидел надежду. «Вот и прекрасно, — сказал он себе. — В первобытном мире лечат первобытными лекарствами. Капитан первого ранга Мазур, психотерапевт племени…»

— Что снимать? — тихо спросила Вика.

— Все, — сказал он, опускаясь рядом и старательно притворяясь перед самим собой, будто им движет исключительно гуманность и филантропия.

Ее взгляд невольно метнулся к проходу:

— А…

Мазур осторожно опустил ее в ворох мягких иголок и медленно потянул вниз «молнию». Она подчинилась, закрыв глаза и, кажется, даже не дыша, полуоткрыв рот. Пока Мазур ее раздевал, Вика оставалась скованной и напряженной, но после первых же прикосновений сплела руки у него на спине, вся подалась навстречу. Он еще никогда не брал женщину, ставшую прямо-таки воплощением покорности, нежной и полной, старавшейся предугадать всякое его движение и последовать за ним — и в то же время остававшейся страстной. Ему ничуточки не пришлось стараться, чтобы кончить одновременно, — Вика мягко и незаметно подвела его к беззвучному взрыву, пронизавшему обоих. Сначала, еще оставаясь расслабленно в ней, Мазур подумал довольно: фантастическая женщина. И лишь потом, немного остывши, прижимая ее к себе и бормоча на ухо что-то бессвязное и утешительное, понял ее до конца и пожалел, чуть ли не ужаснулся — это и есть та лоза, что не способна существовать без опоры, жизнь без половинки для нее сплошной ужас. Бог ты мой, как ей должно быть жутко сейчас…

— А как же Ольга? — спросила она тихо. — Идти-то назад теперь страшно…

— Обойдется, — сказал Мазур, погладив ее по плечу. — В нашем первобытном племени и нравы упростились чуточку… Так что не переживай, поймет.

Вика прижалась к нему всем телом, чуть распухшая от комариных укусов щека лежала на его груди.