Охота на пиранью

— Тут сигнализации не может быть?

— Вряд ли, — подумав, серьезно сказал Мазур. — Не вижу смысла. Очень уж далеко гнать по тревоге из города, километров восемь, и подъездная дорога только одна — любой тать сто раз успеет в тайге схорониться, тайга-то дикая совершенно… Нет, я бы такого цербера с волчьим билетом выставил. Правда, ничуть не похоже, чтобы здесь хулиганье шарашилось, смотри, как ухожено все, ни мусоринки…

— И куда мы?

— А вот сюда, — он остановил машину возле одноэтажного домика из темно-красного кирпича, с зеленой крышей и причудливым кованым флюгером. — Гараж есть, а тайга вплотную подходит, в секунду можно затеряться… Вот будет хохма, если тут местный шериф обитает.

Распахнул железную калитку, по-хозяйски вошел во двор — обширный, забетонированный. Взбежал на крыльцо, потрогал дверь — ну заперто, конечно. Замок не из дешевых, импортный — для отечественного хулигана преграда непреодолимая. Для «морского дьявола», старательно обученного многим шокирующим ремеслам, — если не детская задачка, то легкая разминка…

Старательно постучал в окна. Никто не вышел. И вокруг — никого. Мазур прошел к гаражу, прямо-таки расплылся в улыбке, обнаружив, что он заперт на примитивный висячий замок местного производства.

И открыл его через тридцать секунд с помощью отысканной в бардачке подходящей железки. Загнал машину внутрь, вставил замок, закрыл, но запирать не стал. И с тремя другими железками, найденными в гараже, подступил к замку входной двери.

Замок сопротивлялся минуты три — процесс затянулся главным образом из-за того, что Мазур не хотел его уродовать, хотел оставить целым и невредимым. Хозяин дачи ни в чем не виноват — да и снаружи не будет бросаться в глаза, что важнее…

Распахнув дверь, тщательно осмотрел и ее, и косяки, ища возможную сигнализацию. Но, как и предвидел, ничего такого не обнаружилось. Щелкнул выключателем — в крохотном холле с медвежьей шкурой на полу вспыхнул свет. Погасил. Распахнул перед Ольгой дверь:

— Прошу, мадемуазель.

Попробовал замок — закрывался исправно. Заблокировал его кнопкой и пошел осматривать дачу. Дача была небольшая — обширная каминная с бильярдным столом, включенным в сеть холодильником, японской видеодвойкой и того же происхождения музыкальным центром, крохотная кухня, ванная и две спальни.

Ольга из любопытства ходила за ним по пятам. Вздохнула:

— Вот такую бы и нам…

— Подожди до адмиральства, — сказал Мазур. — Авось, и наживем… Телевизор посмотреть, что ли? Шторы задернуть, с улицы не видно… Ладно, это потом.

Подошел, распахнул дверцу холодильника — наглеть так наглеть. Особого изобилия там не наблюдалось: в морозилке — два пакета с французскими курицами, внизу — две банки крабов, пачка отечественного маргарина, бутылка финской вишневой «21», две бутылочки «Пепси».

— Негусто, — сказал он. — Ну, у нас консервов еще навалом, сейчас на плите разогреем…

— Давай я курицу в духовку суну? — будничным тоном предложила Ольга. — Все равно сидеть до темноты, успеем…

— Ага, — кивнул он и расхохотался: — Ну, хороши мы… Ладно, займись курицей, малыш. В самом деле, времени навалом. Рюмашку дернешь? Все пузыри непочатые…

— Потом.

— Ну, тогда и я потом. А пока «Пепси» ошарашу, сто лет уж не видел…

— Мне тоже открой.

Мазур вынул обе бутылочки, лихо сковырнул красивые пробки об угол бильярдного стола. Ольга вытащила заиндевевший пакет с курицей, отправилась в кухню, прихлебывая из бутылочки на ходу. Осушив свою в три глотка, Мазур задумчиво взял гладкий, новенький бильярдный шар и, не целясь, метнул в лузу на противоположном торце. Попал, конечно, сетка была без дна, и шар звонко упал на пол, покатился в угол. Направился к телевизору.

В кухне раздался короткий сдавленный вскрик, шум падения. Мазур кинулся туда машинально, не раздумывая. На какой-то миг ощутил странную вялость, словно во сне, когда тело не желает повиноваться.

Ольга лежала у плиты, нелепо откинув руку, курица, уже освобожденная от пакета, валялась рядом, задрав пухлые ножки, а пустая бутылочка, рокоча и постукивая, еще катилась в угол. Мазур опустился рядом с ней на колени, от этого движения его вдруг повело в сторону, словно вдрызг пьяного, моментально восстановив равновесие, попытался перевернуть жену лицом вверх — и перед глазами все непонятно поплыло.

Вспыхнувшая догадка таилась еще на уровне подсознания, неописуемая членораздельными словами, — но ему хватило и этого, превозмогая клонящую к полу вялость, уперся левой рукой, поднял правую, чтобы сунуть в рот два пальца, опорожнить желудок, выбросить отраву…

Сознание погасло, словно задули свечу.

…Сначала вернулось зрение, потом уже все прочее — в том числе и горький, противный привкус, растекшийся по глотке и небу. Попытавшись пошевелиться, Мазур ощутил себя словно бы парализованным, прошло несколько мучительных и страшных секунд, прежде чем он догадался опустить глаза — и увидел тонкие белые веревки, опутавшие тело так густо, что кое-где из-под них не видно было одежды. Пошевелиться не удалось — замотан надежно и умело. Веревки впивались в тело при каждой попытке напрячь мускулы.