Охота на разведенку (СИ)

— Да не, ей понравится даже, — рассмеялся один из них, и Марина перестала дышать.

Закрыла глаза, мысленно уговаривая себя.

Ее не убьют. Она вернется к сыну. Это главное. А остальное можно пережить.

Но глупое тело не слушалось приказов мозга и успокаиваться никак не хотело. Дрожало, как в припадке, холодный пот ручьем бежал по спине, тошнота подступала к горлу.

Она не видела, как переглядываются мужчины, ожидая, пока их начальник выйдет, и открыла глаза, только услышав новый голос:

— Опа! Как интересно! А че это здесь?

В проеме двери стоял ее постоянный покупатель, Миша Лысый.

Улыбался легко и выглядел абсолютным отморозком. Еще хлеще тех, что должны были расправиться с ней.

И глаза у Миши тоже не отличались разумностью. Страшные и пустые.

— А ты че здесь? — главный бандит, казалось, был не рад появлению Миши, но почему-то не выгонял. И гонор немного поубавил.

— Да я по делам, Киря кое-что попросил взять… А это кто? Клевая.

Он кивнул на Марину, впившуюся в него взглядом, полным слез и мольбы.

— Должница.

— И много?

— Три лимона ее мужик взял. Под обычный процент, — тут Миша усмехнулся, а главный бандит кивнул, — так что уже шесть.

— Нехило, — Миша покачал головой, помолчал, избегая настойчивого ищущего взгляда Марины, — ты отзови пока ребят, пойдем поговорим.

— Ну пойдем… — бандит глянул на своих подчиненных, кивнул и двинулся на выход.

Миша, мазнув последний раз взглядом по съежившейся на стуле Марине, дождался, когда выйдут остальные, и закрыл дверь.

Марина осталась одна, в такой оглушающей внезапной тишине, что на мгновение даже решила, будто отключилась от стресса.

Через десять минут, наполненных ужасом вперемешку с надеждой, дверь открылась, и появившийся на пороге главный бандит мотнул ей головой на выход.

— Повезло тебе, коза, — сказал он ей, выталкивая на улицу, — но ненадолго. Мужику своему привет передавай. От Шмеля.

Марина вышла за ворота на дрожащих ногах и упала прямо на тротуар.

Рядом затормозила машина, Миша Лысый вышел, подхватил ее под мышки и усадил на переднее сиденье.

Марина, посидев какое-то время в ступоре, бездумно глядя на дорогу, потихоньку начала выдыхать. Сердце болело, перед глазами все расплывалось.

— Выпей, матрешка, — ей в руки впихнули бутылку, Марина, не глядя, глотнула, закашлялась. Отстранилась.

— Еще пей, мало, сейчас отходняк пойдет, лучше, чтоб сразу, — горлышко стукнуло по зубам, спиртное обожгло горло.

И после третьего глотка стало легче дышать, сердце разжалось, слезы потекли совсем свободно.

Марина закрыла лицо руками и зарыдала. Громко, взахлеб.

Миша не мешал, остановил машину в каком-то переулке, прикурил, пережидая истерику.

Наконец, Марина успокоилась, потянулась еще к бутылке, но он отобрал.

— Хватит, это уже не надо.

Сунул пачку влажных салфеток.

Марина вытерла лицо, несколько раз еще протяжно всхлипнула, и посмотрела на своего спасителя.

В том, что именно он помог ей, сомнений не было.

— Спасибо вам! Я не знаю, как мне вас благодарить…

— Сказал бы я, как в анекдоте, что знаешь, как, — усмехнулся Миша, — но не буду. Тем более, что я тебе не особо помог. Только время выбил.

— Что? — не поняла Марина и начала торопливо говорить, — вы понимаете, я ни в чем не виновата, я в разводе с ним уже год, я не видела этих денег, а они… Меня… Говорят, предупреждение, а не отдаст, они сына… Боже!

Она опять закрыла лицо руками, только сейчас начиная понимать, чего избежала, и в какую ловушку угодила.

— Э! — перебил ее Миша торопливо, — не надо мне второго захода, хватит! Слушай лучше…

Марина поняла, что сейчас услышит что-то важное, и постаралась взять себя в руки.

— Короче, долг на твоем мужике, шесть лямов. Через неделю семь будет. Я тебе эту неделю выбил. Прессовать не будут. Ищи или мужика своего, или бабки.

— Но как же я…

— Не ебет, — грубо сказал он, развернулся к ней, уперся взглядом в мокрое от слез лицо, — сама понимаешь, бабки висят, взять их надо. Если не бабки, то хотя бы наказать так, чтоб другой козлище, который будет брать у Шмеля, даже и не думал сматываться.

Марина, прекрасно понимая, о чем он говорит, вздрогнула.

Миша, видя ее ужас, немного смягчил тон, объясняя:

— Ты пойми, матрешка, я, в принципе, могу эти бабки вкинуть. Как это… Теоретически, во! Но! У меня столько налика нет сейчас, и за неделю я нихера не найду. И, понимаешь, тебе нихера не лучше, если ты мне будешь должна, кукла. Потому что я долг возьму по-любому. Нельзя по-другому, братва не поймет. А я не хочу брать с тебя. Поебаться с тобой, конечно, клево, наверно, но это ж на разок. Не на постоянку. Слишком ты для меня чистая, я по шмарам больше. Да и не надо тебе рядом со мной. Целее будешь. Короче, мой тебе совет, ищи своего мужика и тряси с него бабло. Пусть машину продает, квартиру там, занимает… Потому что через неделю Шмель с тебя спросит. И да, — он наклонился ближе, пугая Марину внезапно пустым и тяжелым взглядом, — не вздумай когти рвать. Потому что тогда не только Шмель за тобой придет, но и я. И я, бля, не буду таким ласковым и добрым.