Охота на разведенку.

Марина чувствовала себя неловко и глупо. Все-таки окончательной идиоткой она не была, и в конце концов дошла самостоятельно, в чем дело здесь. Хоть и сложно было в это поверить, но, похоже, друзья Вадика решили за ней приударить. Причем не так, как другие, просто намеками и легкими подкатами, а прямо-таки всерьёз. Она, хоть уже и немного повело от пива на голодный желудок, все же сумела поймать их довольно красноречивое переглядывание. Все выглядело так, словно… Словно они ее делили. Или решали, как разделят.

Даже от мыслей об этом стало мерзко.

Марина, несмотря на все неприятности, что довелось пережить за этот год, все еще не разучилась видеть в людях хорошее, и в самом деле до этого искренне думала, что Вася и Амир ее просто поддерживают. По-дружески. Жалеют, может быть.

Но здесь не пахло жалостью. Похотью пахло. Гадостью.

Почувствовав во рту неожиданно горький привкус, Марина все же смогла подняться, отговорившись походом в туалет.

Пробираясь через танцпол, Марина неожиданно почувствовала головокружение. Музыка била прямо по барабанным перепонкам, тяжелая, агрессивная, люди двигались хаотично, и в целом создавалось ощущение чего-то настолько чужеродного и зловещего, словно она попала на какой-то жуткий маскарад. Марина остановилась, машинально прижав пальцы к вискам, стараясь прийти в себя, ее толкнули, и каблуки, проклятые каблуки, подвели во второй раз за день.

И лететь бы Марине под ноги танцующим, если бы не чьи-то крепкие руки.

Мощное чувство дежавю настигло и усилилось, когда она подняла глаза на своего спасителя.

Олег смотрел на нее так же, как и утром, в подвале, серьезно и жадно, и в глазах его плясали разноцветные отблески, делая весь образ неожиданно потусторонним.

Марина даже не смогла сказать ничего, так и застыла с открытым ртом.

В голове бились разрозненные мысли, которые не ухватывались, не увязывались в единую стройную картину.

Откуда он здесь? Как вообще попал? Хотя сегодня вход бесплатный… Но как ее нашел? И зачем? Ах да… Понятно, зачем…

Марина, опомнившись наконец, попыталась освободиться, но этот номер опять не прошел. Вообще история до смешного повторялась даже в детлях. Вот сейчас он ее поцелует…

Олег и в самом деле наклонился, прижимая ее к себе, Марина чуть отклонилась, в то же время приоткрывая губы, совершенно неосознанно ожидая… Поцелуя?

Но он остановился в сантиметре от ее рта, плавно, едва прикасаясь, скользнул в сторону, к ушку, и спросил, перекрывая грохот музыки:

- Ну что, Красная Шапочка, набегалась?

Марина застыла, не понимая.

И понимая.

Уж очень странно и в то же время однозначно звучал вопрос.

Набегалась. От него бегала? А он… Догнал?

Олег между тем провел широкими ладонями по талии, опять воскрешая на осязательном уровне воспоминания утра, взял руки Марины и положил себе на плечи, а затем прижал ее к себе еще крепче, опять практически заставив повиснуть на себе.

Марина автоматически ухватилась за крепкую шею.

- Потанцуем, девочка в розовом халатике?

Так это он так на танец приглашает!

Марина настолько удивилась, что не нашла, что возразить. Они стояли посреди беснующегося танцпола с долбящей по мозгам музыкой и покачивались в такт только им слышимой мелодии. Марина совершенно потеряла связь с реальностью, почему-то не сопротивляясь, положив голову Олегу на плечо и с удовольствием вдыхая его запах. На нем была чистая футболка, пахло чем-то очень приятным, мужским, вперемешку с остаточной нотой каленого железа. И это опять будоражило, и дыхание срывалось, и сердце билось сильнее. Руки его, большие, жесткие, не лежали спокойно, периодически сжимаясь, подобно тискам, перемещаясь по спине к лопаткам и возвращаясь обратно на талию, дыхание, свежее, с легкими табачными нотами, тяжелело, и Марина ощущала себя сладко и тревожно, словно в плену, хоть и неотвратимом, но желанном и возбуждающем.

Собственнические повадки Олега рождали в ней отклик, глубинный, животный, корнями уходящий куда-то, бог знает, куда, чуть ли не в первобытнообщинный строй, к костру перволюдей, когда мужчина брал женщину по праву силы, а женщина выбирала себе спутника, с которым будет безопасно и сытно.

Олегу не хотелось сопротивляться, хоть и наглел он невозможно как. Ему хотелось подчиниться.

И Марина, то ли от выпитого и ударившего в голову спиртного, то ли от тоски по мужскому плечу, не противилась все более крепким объятиям, в однозначном собственническом жесте сжимающим ее талию, твердым настойчивым губам, исследующим ее шею, скулу, добирающимся до приоткрытого в готовности рта.

Поцелуй получился чуть смазанным, пьяным и жестким. Подчиняющим.

Марина, с непониманием ощутившая сладкую дрожь внутри, отзывающуюся на каждое движение языка, уже не стояла на ногах, полностью повиснув на своем спутнике, и могла только сумбурно и жарко отвечать, с удовольствием и самоубийственной жадностью, не замечая вокруг ничего.

Ни взглядов окружающих, ни трезвона телефона в сумке.

Ни того, что ее аккуратно двигают в сторону выхода, не давая опомниться, прийти в себя, запростестовать.

Это был какой-то морок, сладкий и страшный.