Охота на русалку

Мишка слушал затаив дыхание.

— Ты, прежде чем к ней идти, дерябни чего-нибудь. Ну, винишка иль водки бухни! Как мужик мужику тебе советую. Азарта будет больше. Да и себя и ее ублажишь…

Мишка сделал все как советовали и опозорился. Выпил стакан коньяку и свалился… Лелька не пощадила его. Обозвав, осрамив Мишку не только при путанках, а и клиентах, указала ему на дверь, какую сама за ним закрыла, бросив вслед презрительное:

— Вонючий ишак! Алкаш!

Парень кипел от злости. Он пришел в притон на следующий день, но Лелька оказалась занята. Мишка решил дождаться, но счастливый клиент остался у нее на ночь. Не повезло ему и в другие дни. Лишь через месяц, попав в притон, потребовал Лельку. Но та, увидев его, узнала и закрыла перед ним дверь своей комнаты, наотрез отказалась принять.

Она терпеть не могла пьяных клиентов и всегда таких прогоняла. Мишка был не первым и не последним гостем, выставленным ею за дверь.

Прорваться к ней помимо желания Лельки — не получалось. Эта девка была на особом счету в борделе, и ее никто не мог заставить принять кого она не хотела.

Пока Мишка спорил с бандершей из-за Лельки, к той уже заявились двое и, смеясь над Мишкой, закрылись с Лелькой в комнате.

Это уже было слишком. Парень мог смириться со многим, но ударов по самолюбию не прощал никому. И тогда задумал поиметь именно эту бабу любым путем, даже помимо ее воли — насильно.

Мишка теперь часто околачивался у притона. Зная, что девка иногда бывает на вызовах у клиентов на дому, караулил. Но ее отвозили и привозили в машине.

Вызвать к себе домой не мог. Как раз в это время вернулся из Чернобыля отец. Он приехал ночью, позвонил в дверь. Мать вышла открыть ему и в ужасе отпрянула, не узнав мужа. Вместо красавца мужика, уехавшего в командировку, перед ней стоял худой лысый старик с землисто-серым лицом, с дрожащими руками. На нее смотрели запавшие глаза, осип даже голос. Морщинистая шея пугала. Муж стал похож на старую потрепанную куклу, сбежавшую с помойки. Одежда на нем болталась как на пугале.

Отец робко перешагнул порог, споткнулся о кроссовки сына, упал, ударился головой о стену и, едва сдерживая слезы, встал не без труда.

— Ну, здравствуйте! — сказал чужим, хриплым голосом и, оглядевшись, добавил: — Вот я и вернулся…

Мать впервые заголосила:

— Что с тобой стряслось? Отчего вернулся непохожим на себя?

— Я вернулся. Не всем так повезло! — отмахнулся ослабшей рукой и тут же лег на диван.

Его невозможно стало поднять, уговорить принять ванну или поесть. Он не хотел вставать и подолгу спал или лежал на диване, отвернувшись ото всех. В спальню даже не входил. Ни жизнью семьи, ни учебой сына не интересовался. О своей работе и жизни на Припяти — молчал, лишь тихие слезы невольно текли из огромных усталых глаз.

— Пап! Ты меня хоть изредка вспоминал? Почему не звонил нам ни разу? — спросил его Мишка.

Отец виновато моргнул.

— Некогда было, сынок! — ответил сипло.

— Неужели не скучал по нам?

— Еще как! Но я военный. А ты старайся им не стать! — Откашлялся кровью в платок и добавил, опустив голову: — Мы тебя для жизни родили. Береги себя. Никакие погоны и звезды не стоят твоего здоровья и жизни. Понял, Мишанька? Лучше быть живым дворником, чем мертвым генералом…

Вскоре отца отправили на лечение. Он долго лежал в госпитале. Вместе с ним в палате были такие же, как и он, — ликвидаторы.

Иные умирали через неделю. Молча, без крика и стона. Их убили другие пули, неприметные для глаз. Они и назывались иначе — радиация. Но был приказ, и военные, как всегда, не посмели ослушаться. Приехали на Припять… В который раз заслонили собой державу и народ. Немногие — многих. Не за деньги, не за награды. Каждый понимал, чем рискует. Насильно никого не заставляли. Любой мог отказаться, вернуться домой. Потому что ликвидаторами могли стать лишь добровольцы.

Военные приняли на себя самое сложное — закрыли взорвавшийся блок, забросали, засыпали. Одели его в толстый слой бетона. На помощь им ехали люди отовсюду. И работали, не считаясь даже с собой, чтобы не коснулась беда других, не погубила б…

Здесь, в госпитале, их было много. Ругали Чернобыль, бесконтрольность инженеров блока, но никто не упрекал себя, что был там и помог…

Отец долго лежал в госпитале. Он даже стал вставать, гулял иногда во дворе, но домой его не отпускали. Отправили лечиться в санаторий.

В это время в семье уже случалась проруха. Цены росли с каждым днем, а денег совсем перестало хватать. Мать часто впадала в отчаяние и однажды сказала вслух:

- И зачем я вышла замуж за военного? Какая глупая была! Скольким отказала! А ведь они и поныне процветают. Живут, не зная нужды. Эх как жаль, что вышла замуж за красивого. Им на судьбу счастья не отпущено.

Мишка, услышав такое, отвернулся от нее. Он понял все без слов.

Нужда и лишения погасили в матери то, что она когда-то приняла за любовь.

Отец еще был жив, а она уже встречалась с мужчиной. Красилась и наряжалась, не стыдясь сына, смотревшего на нее с упреком.

— Мишка! Чего злишься? Я живой человек и хочу быть любимой!

— Дай отцу выздороветь! — просил сын.