Охота на русскую Золушку (СИ)

А с утра у меня началась другая жизнь. Та, почти забытая, в которой не было ни Марко Сеймура, ни Берти, ни даже Платона. И к полудню я почувствовала, что мне дышится легче. Никто не давил на меня, никто от меня не требовал ответов и никто не терзал мое бедное сердце. Все эти мучители растворились в прошлом. Я надеялась, что навсегда. Целый день я порхала как бабочка от одного своего куратора к другому. Под их чутким руководством напланировала себе горы литературы, которые собиралась сдвинуть. После обеда отсидела шесть часов в библиотеке и выползла на улицу уже в темно-сиреневых сумерках. Звезд не предвиделось, небо затянули тучи, сочившиеся мелким противным дождем. Таким, от которого зонт не спасал. Невесомые капли не падали на землю, а висели в воздухе, облепляя с ног до головы. Я вздохнула. Автобусы по вечерам ходили с часовым перерывом. И я только что опоздала на последний, так что следующего ждать дольше, чем дойду пешком до своей остановки. Конечно, в кавалерах есть определенная польза. Даже если они не счастливые владельцы машин, на которых могут домчать до самого дома, что довольно важно в такую мерзкую погоду, то просто скрасят путь веселым разговором. Однако, по опыту могу сказать, что кавалеры эти проблем доставляют куда больше, чем бытовой выгоды. Так что лучше уж брести одной под дождем, искренне надеясь, что зонт хоть в какой-то степени убережет от дождя. Сначала я шла по центральным улицам, которые по идее должны бы выглядеть оживленными. Но в восемь вечера даже в хорошую погоду в Оксфорде не многолюдно. А в дождь так и подавно. Я в своем путешествии была совершенно одинока. Мимо проезжали одна-две машины в пять минут. Я вспомнила Москву — город не спящих, где даже в полночь можно попасть в пробку. И если тебе грустно, достаточно выйти на улицу и ты непременно окажешься в толпе: деловой или гуляющей, в зависимости от времени суток. Чужая энергия закрутит тебя, и ты хотя бы на время забудешь о своих переживаниях. А здесь, в промозглом Оксфорде на пустынной мокрой улице мне стало одиноко до слез. Опять вспомнилось, как Марко подхватил меня на руки, как прижал к груди, и как неистово билось его сердце. Тогда он и я, — мы были живыми. А сейчас, не знаю как он, а я чувствовала себя сомнамбулой, бредущей во сне по чужой реальности. Но это всего лишь иллюзия. На самом деле эта и есть моя жизнь. Такая вот неуютная и бесцветная. Потому что в ней нет счастья. И сердцу в ней холодно. Я как мотылек, обжегшийся пламенем, отлетел в тень, и пытается продолжать жить с опаленными крыльями.

Я свернула несколько раз и, наконец, очутилась в своем районе. До дома мне оставалось не больше ста метров. Только надо пройти по совсем малюсенькому скверу. Даже не скверу, так, внутреннему дворику с высокими кустами рододендронов и несколькими скамеечками. Освещался он так себе. Три тусклых фонаря по периметру. Конечно, я могла бы обойти этот сквер, и увеличить свой путь еще минут на пять. Но за всю дорогу от библиотеки я встретила от силы трех прохожих. Вряд ли какой-нибудь хулиган притаился в мокрых кустах и ждет оказии, чтобы пошалить. Так что я презрела осевшую на сквозной дорожке темень и пошла напрямик. Все, кому я нужна меня оставили. Так что теперь я сама по себе. Я вскинула голову и притянула зонт поближе к макушке. Глупо трястись, я ведь в культурном центре если не всего мира, то Европы уж точно. И все же сердце скакнуло под самое горло, и затрепетало испуганной птицей. Да что со мной! Не иначе как дождь и темнота щекочут нервы. Я напомнила себе, что вообще-то выросла в Москве. В нашем доме человека в лифте застрелили. И это никак не повлияло на то, что меня по-прежнему отпускали одну в школу. У родителей не было возможности приставить ко мне телохранителя, а сами они работали с утра до вечера. Так что об инциденте в лифте предпочли побыстрее забыть. Расстреляли-то брата нашего соседа сверху, какого-то криминального авторитета. А нас, простых граждан все это не касалось. Так чего же теперь я так боюсь темного сквера в центре благополучной Европы?

— Эй, красотка!

Я вздрогнула. Инстинктивно прижала зонт к самой макушке. Ускорила шаг, едва не переходя на бег.

— Куда же ты!

Я решила больше не испытывать судьбу и побежала. Наверное, накаркала! Говорят, когда чего-то ждешь, оно непременно случится. Не то, чтобы я ждала подобного. Но чего-то ведь я боялась. И вуаля!

— Давай поиграем, малышка!

Вот уж нет! Я прибавила ходу. Но тут впереди меня кусты шелохнулись. И на дорожку, на которую едва долетал свет от далекого фонаря, выступила плечистая мужская фигура. Мне стало по-настоящему страшно. Так страшно, что кровь забухала в висках, а пальцы мелко затряслись. В руках у этого парня угадывалось оружие. И я не ошиблась. Он держал ружье. Я резко замерла, порывисто оглянулась. В начале дорожки, слегка освещаемой фонарем, маячила вторая фигура. И тоже с ружьем в руке. Он помахал им, гад.

— Ну, как? Готова? — тот, кто был в трех метрах от меня, похоже, пребывал в отличном настроении.