Охота на рыжего дьявола. Роман с микробиологами

Незадолго до возвращения наша группа была приглашена бурятскими врачами из Северобайкальской больницы на банкет. Приглашавший нас главный врач больницы, крупный человек с обширным округлым телом и массивными щеками, подчеркнул, что приглашают нас врачи-буряты. Мы заметили, что в больнице были определенные противоречия между сотрудниками-бурятами и врачами, приехавшими из России. Первые были ставленниками Министерства здравоохранения Бурятии, вторые — Министерства железнодорожного транспорта СССР. Наша экспедиция, которую местные авторитеты (и русские, и буряты) упорно называли Комиссией, была чисто научная и находилась вне этой «политики». Банкет происходил в вагончике, который состоял из комнат, занятых врачами-бурятами. Семьи их оставались в Улан-Удэ. Нас было трое. Хозяев — трое или четверо. Стол с закусками и несчетным количеством бутылок «Столичной водки» стоял посредине. В правом углу, ближе к наружной стенке вагончика, возвышался чугунный котел на несколько ведер, в котором что-то бурлило, выбрасывая клубы пара и облака дразнящих ароматов. Под котлом полыхала жаровня. «Это варится мясо теленка с луком. Традиционное бурятское блюдо», — пояснил главный врач. Начались бесконечные тосты за нас — дорогих московских гостей, за них — гостеприимных хозяев, за БАМ, за наших жен и детей, за Москву и т. д. Водку пили стаканами, едва успевая закусывать омулем, соленьями, баночной ветчиной, местным отменным сыром из молока бурятских коров, мантами, которые в огромной кастрюле принесли из соседней комнаты и т. п. Выпито было много. Я почувствовал, что слишком много, и надо остановиться. Но как? «Мясо готово!» — объявил главный врач. Отказаться от дальнейших возлияний или посоветовать моим сотоварищам по экспедиции притормозить я никак не мог: обиделись бы гостеприимные хозяева. Да и мясо было таким сочным и вкусным в соусе из расплавившегося лука, в остроте перца, в пряном запахе лаврушки, что мы продолжали и продолжали есть и пить. Наконец, дело дошло до такого градуса, когда гости и хозяева начали терять контроль над ситуацией. Справедливо угадав во мне ярко выраженного представителя еврейского племени и полагая, что и другие два участника экспедиции тоже евреи, главный врач спросил: «Правда, что все евреи скоро уедут в Израиль?» «Кое-кто, наверняка», — ответил я. «Совершенно правильно поступят!» — возликовал главный врач. И его соплеменники согласно начали кивать и улыбаться. Правда, улыбки были несколько исковерканными из-за временного подавления лицевых мышц алкоголем. «А у меня есть другое предложение нашим братьям-евреям… (Почему братьям? — промелькнуло в моем воспаленном и отравленном мозгу)… нашим братьям-евреям!» «Какое?» — спросил мой коллега из института имени Короленко, голубоглазый русак по фамилии Иванов/Сидоров/Петров. Он был в таком состоянии, что готов был приобщиться к судьбам советских евреев. Главный врач продолжал: «Предложение такое: на первом этапе происходит объединение Бурятской автономной республики с Еврейской автономной областью. На втором этапе мы потребуем отделения от Советского Союза…» «А на третьем этапе мы все окажемся на этапе!» — сострил мой коллега по институту Гамалея. «И чтобы этого не произошло, пойдемте-ка проветримся на берегу Байкала», — предложил я. Все согласились проветриться, а потом непременно вернуться пить бурятский чай. Вся наша веселая компания высыпала из вагончика. Мы шли к Байкалу, дружно распевая песню «Светит незнакомая звезда…», очень популярную в Сибири, которая казалась отделенным от России материком. Несмотря на конец марта было морозно, хотя за день около берега натаивали полыньи. Одеты мы все были по-зимнему: в теплые куртки и полушубки. А коллега из института имени Короленко в модную дубленку. Итак, мы стояли на берегу ночного полузимнего еще Байкала. Полынья метров десять ширины отделяла нас от кромки нерастаявшего льда. «Ох, братцы, хорошо бы искупаться!» — воскликнул московский дерматолог и, как был, в костюме, туфлях на каучуке, в дубленке и зимней шапке нырнул в полынью, поплескался, как морж, и вылез, отряхиваясь. В этот момент он напоминал Ипполита из кинофильма «Ирония судьбы, или с легким паром». Мы мгновенно протрезвели. Потащили его обратно в гостеприимный вагончик. Раздели. Вытерли досуха. Растерли спиртом, и благо больница была под боком, переодели в больничное белье. Бурятский крепчайший чай да еще с медом оказался как раз к месту.