Охота на скребера

Командир посмотрел молча пару минут и, так ничего и не сказав, развернулся, кивнув Киру и Прапору, ушёл вместе с ними (его унесли на руках) в «Патриот», где поговорив не больше пары минут, он «вышел» и, позвав всех нас, спросил, есть ли кто против того, чтобы мы приняли в семью ещё троих? Все поняли, что он собирается сделать, но никто не возразил. Прапор, подойдя к девушке, сунул ей в рот белую жемчужину, одну из пяти, которые извлекли из ящеровидного скреббера при помощи болгарки и такой-то матери, потому как броня у гада оказалась, ну, очень прочной.

Распилив небольшое углубление в бугре на шее твари, запихали кусочек пластида и подорвали. Вот так, понемногу и удалось снять один пласт из брони, чтобы добраться до черепа.

— Запей. — Прапор без промедления сунул флягу под нос женщине, счетоводу…

Она проглотила тёплый шарик, запила живчиком и, ничего даже не спросив, просто сделала то, что ей сказали. Глаза её чуть распахнулись и, прижав истерзанную конечность в районе солнечного сплетения, прохрипела пробуждающимся голосом:

— Печёт…малость…

Дыхание её участилось, я проверил пульс — зашкаливает. Вдруг она вытянулась в струнку, мелко задрожав, и тут же обмякла, потеряв сознание. Пульс постепенно приходил в норму, дыхание стало ровным, и я увидел собственным даром, как в районе груди начал пульсировать крохотный золотой огонёк, раскидывая тоненькие лучики по всей венозной системе, пополз к мозгу, оплетая и уничтожая серую паутину. Золотая сияющая аура заняла её место, растворив в себе остатки безобразных щупалец. Огонёк в груди с каждым сокращением кардиолы увеличивался, и, достигнув размера теннисного мячика, взорвался, разделившись на три разные по величине огонька, которые принялись пульсировать в такт сердечному ритму. Паутина в голове засветилась ярче, и, сделав глубокий вдох, она ещё раз напряглась и, наконец, обмякла, тихо и спокойно засопев в глубоком сне. Посеревшая кожа её лица вновь приобрела естественный цвет фейса живого человека, ранки все затянулись, волосы причёски, которые стали похожи на грязную паклю, вновь заблестели естественным пшеничным оттенком, хотя, до этого, она была черноволосой, видимо, крашеной. Муха, подхватив уснувшую девушку на руки, отнёс в мою машину, где так и остался расстелен походный матрац. Срезали хомуты с конечностей страдалицы, накрыли её одеялом… Спи, мать…

— Малым её сказать надо, извелись, наверное, ревут, небось, — тихонько сказал Торос с зарождающейся улыбкой на грубых губах…

Леший глянул на него с усмешкой, сидя на водительском сидении, выставив забинтованные обрубки на улицу.

— Домой приедем, три шкуры с тебя спущу на тренировках, и с Фомы тоже. Не-е, с него все пять спущу, две — за язык мерзопакостный, — сказал он, улыбаясь. — Мальки-то, проныры ещё те, — хохотнул и, повернувшись в сторону раскидистых кустов, поманил пальцем. Ветки зашевелились и оттуда выбрались близняшки, замызганные и лохматые, с лесным мусором в волосах.

— Они всю ночь там просидели, за мамкой блюдя, а вы и не заметили, — покачал он головой. — Ладно, эта зелень, — кивнул в нашу сторону, — но как же вы прохлопали? — обратился к Киру и Прапору, которые в недоумении хлопали глазами. — Никак, скрыт прорезался? — сам с удивлением, вскинув одну косматую бровь, глянул на прижавшихся друг к дружке мальчишек. — А не рановато ли? А, ну-ка, глянь, Док, — кивнул он мне, теребя свою бороду.

Осмотрев пацанят, у обоих нашёл золотые ядрышки в груди, которые трепыхались, не попадая в сердечный ритм.

— Прорезались у обоих, но, пока что неуправляемые, — сообщил я остальным — Это от страха и нервного стресса, плюс за мать сильно перенервничали. Спрятались и боялись, что их найдут и прогонят, вот и сработало, как явный пинок активации.

Глаза у одного из них набухли слезами, но мальчонка лишь ещё сильней закусил губу. Брат, мельком глянув, ухватил того за руку и крепко сжал, засопев и набычившись.

Леший кивнул им, велев подойти ближе к машине, и подхватив обоих, как нечто невесомое, усадил на ящики рядом со спящей матерью, перекинув через передние сидения в салон.

— Всё видели? — спросил он у детей?

Те кивнули с готовностью.

— Всё слышали?

Переглянулись и опять кивнули, синхронно.

— А теперь слушайте внимательно, — Леший строго посмотрел на детей. — Никогда и ни при каких обстоятельствах не смейте никому говорить о том, что вы сейчас видели и слышали. Для всех — ваша мать оказалась иммунной. Наш врач, просто, плохо её осмотрел. Не разглядел, чувак. Всё поняли?

Пацаны активно закивали светлыми головами.

— И когда наступило утро, все обратились, а она, ваша матушка, — нет. Запомнили?

Близняшки опять закивали.

— На-ка, хлебни, — дал свою флягу с живчиком на травах, малому, который сидел ближе. — И брату дай, а то у вас ручонки уже колотятся, откат пошёл. — И лягте, поспите тут чуток, в дорогу скоро отправляемся.

* * *

— Ты же хорошо знаешь эти места? — не унимался Прапор.