Охота на смотрящего

И только тут Сержант позволил себе вспомнить о втором – вернее, первом – трупе, лежащем у него за спиной. Он привстал на четвереньки, развернулся и приблизился к мальчику. Тронул его за руку. Ладошка была холодная. Потом по привычке приложил палец к артерии на шее. Пульса не было.

Глупыш маленький, ну какого хрена тебя занесло сюда в неурочный час! На улице тебе забав не хватало? Сержант вернулся к карабину, нашел стреляную гильзу и положил ее себе в карман. На полусогнутых, стараясь не показывать спину из-за стеклянных букв рекламной надписи, рванул по крыше к дальнему переходу на соседний дом.

* * *

Междугородный автобус мягко бежал по шоссе, выбеленному океанскими солеными ветрами и миллионами автопокрышек. Сержант сидел у окна и хмуро глядел на мелькающие мимо поселки, автозаправочные станции, придорожные рестораны. Он думал об оставшемся лежать на крыше мальчике. На душе было муторно. Никогда еще после удачно выполненного задания ему не было так хреново. Сердце не грела даже мысль о том, что в следующий понедельник он получит двадцать пять тысяч «зеленых», на карманные расходы.

Из головы не шел лежащий ничком на стальных листах мальчонка в серой простенькой курточке. И еще кровь, что бурым озерцом быстро расползалась вокруг трупа. Этот мальчик оказался непредвиденной неожиданностью, вторгшейся в тщательно разработанный план операции. Этот мальчик не имел никакого касательства ни к Билли Шорту, ни к Питу Смайли, ни к итальянским наркоторговцам, ни к их мексиканским конкурентам. Этот мальчик был сам по себе. И его убил он, Сержант. По ошибке. По воле слепого случая. И Сержант, может быть, впервые в жизни ощутил себя убийцей.

Автобус легко покрывал милю за милей, приближаясь к Лос-Анджелесу. Скоро далеко на горизонте, в мареве, подернутом багрянцем закатного солнца, показались первые небоскребы. Если бы Сержант был верующим, он бы постарался замолить свой нечаянный грех. Поставил бы свечку в русском православном храме – не поленился бы, сгонял в Сан-Франциско. Он бы каждый вечер бил земные поклоны суроволикому Николаю Угоднику – он помнил, что такая икона была у его бабки Шуры в Великом Устюге, у которой он в далеком детстве проводил летние каникулы.

Если бы…

Но Сержант не верил в бога. И в черта он тоже не верил. Он всегда верил лишь в свою удачу, в свои здоровенные кулаки да зоркие глаза. И никогда не спотыкался. А теперь вот споткнулся. Да так, что испытал неведомую до сих пор страшную непроходящую боль в душе. «А может, и впрямь старею? – подумал он горестно. – Может, пришла пора завязывать?»

Его мысли внезапно вернулись к Варягу. Он вспомнил, как полгода назад стоял на Скалистом пляже за валуном, поджидая Владислава, чтобы исполнить давно уже вынесенный ему приговор. И как дрогнуло что-то в его душе, и как отвел он руку с винтовкой и прострелил башку старому, мерзкому, подлому итальяшке Монтиссори. Пожалел старинного кореша, проглотив давнюю обиду и жажду мести. Нет, видать, подлая жизнь не дотла выжгла душу Степана Юрьева. Что-то человеческое в ней еще оставалось, теплилось. Вот и теперь, нещадно коря себя за смерть невинного мальчика, Сержант понимал, что дошел в этой проклятой жизни до точки.

Надо было что-то делать. Что-то менять.

* * *

Сержант выскочил из автобуса в душный лос-анджелесский вечер. В правой руке он крепко сжимал чемоданчик, где таился разобранный карабин. Взять бы этот чертов чемодан, да и зашвырнуть в первый попавшийся мусорный бак. Но ведь легче от этого не станет. Сержант махнул проезжающему мимо такси. Машина, мигнув поворотниками, остановилась. Он молча залез на заднее сиденье и, назвав район, уставился в окно, погрузившись в невеселые думы.

– Из наших, что ли? Из эмигрантов? – неожиданно по-русски спросил таксист.

Сержант удивленно повернулся.

– Угадал. На физиономии, что ли, написано?

– По глазам заметно, – продолжал улыбаться таксист. – У наших какой-то особенный взгляд.

– Какой же? – вяло поинтересовался Сержант, рассматривая регистрационную карточку водителя. Шевченко Эндрю. Андрей, что ли?

– У наших здесь всегда взгляд виноватый.

– С чего бы это? – хмыкнул Юрьев.

– А хрен его знает! – воскликнул таксист. – Такое впечатление, что русские здесь оказались не по делу. Потому и боятся, что их в любой момент вытурят. Вот и чувствуют себя виноватыми. Ты сам-то небось по гостевой визе въехал, потом связался с какой-нибудь брайтонской американской евреечкой с «зеленой картой». Пообвыкся, расписался с ней, а потом, когда все устаканилось, смылся сюда. Вот отчего у тебя взгляд виноватый. Ну что, угадал? – весело спросил таксист.

Сержант хмыкнул.

– Почти. Только я связался с хохлушкой.

Таксист захохотал.