Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

В воскресенье 12 июня 1530 года, когда Уолси был еще жив и находился в Саутуэлле в Ноттингемшире по пути в Йоркскую епархию, Генрих созвал Большой совет в Виндзорском замке, пригласив туда представителей знати и своих советников. Идею подал Джордж Болейн, вдохновившийся примером французского Собрания нотаблей, совещательного органа, через который король обращался к высшим слоям общества, призывая их поддержать его политический курс и действовать «во благо и для спокойствия всего королевства»²¹. На этот раз Генрих призвал собравшихся поставить свои подписи и печати на окончательном тексте обращения к папе Клименту о скорейшем завершении бракоразводного процесса в знак того, что этого желают все подданные страны. В случае если папа откажется удовлетворить это требование, король возьмет дело в свои руки. Угрожающий тон обращения вызвал недовольство у большинства собравшихся, и тогда пришлось пойти на уступки, слегка смягчив некоторые формулировки петиции. Новый документ весьма внушительного вида, написанный на пергаменте шириной 3 фута (более 90см), провезли в сундуке по всей стране, чтобы 83 уполномоченных представителя поставили на нем свои подписи и скрепили их печатями. Томас Мор уклонился от подписания обращения, чем немало расстроил Генриха²².

Однако папа Климент отклонил петицию, обвинив Генриха в том, что тот сам затягивает рассмотрение дела, отказываясь принять участие в судебном процессе в Риме. В сентябре король запретил признавать в Англии папские декреты, подрывающие его власть. И тогда несколько английских епископов, выступавших против законов о реформе церкви, принятых парламентом в 1529 году, обратились за поддержкой в Рим. В ответ Генрих отдал распоряжение Кристоферу Хейлзу возбудить дела по обвинению в превышении полномочий и посягательстве на верховную власть короля (лат. praemunire) в Суде королевской скамьи против четырнадцати священников или их защитников (вскоре их число увеличится до шестнадцати). Им вменялось в вину, что они незаконно оказывали содействие Уолси в самовольном присвоении полномочий папы римского. Эти обвинения вскоре лягут в основу стратегии Болейнов, суть которой состояла в том, чтобы, связав церковь и духовенство Англии по рукам и ногам, использовать их в продвижении бракоразводного процесса²³.

5 октября Фрэнсис Брайан отбыл во Францию: ему было предписано уговорить Франциска выступить на стороне Генриха в Риме. К этому времени выкуп за сыновей Франциска был уже выплачен, причем Генрих внес в него щедрый вклад. Теперь наступило время отплатить услугой за услугу. Момент был выбран весьма удачно, так как к этому времени был улажен вопрос о браке французского короля с сестрой Карла, Элеонорой. Церемония заключения брака состоялась через доверенных лиц, и Элеонора пересекла границу неподалеку от Байонны в тот же день, что и сыновья Франциска, за чем внимательно проследил Фрэнсис Брайан. Этот династический союз никоим образом не затронул основ франко-габсбургских отношений, поэтому у Генриха и Анны было куда меньше поводов для опасений на этот счет, чем раньше²⁴.

Франциск послал Габриэля де Грамона отстаивать интересы Генриха в Ватикан, а заодно – и это сильно встревожило Анну – найти возможности договориться о браке его второго сына, герцога Орлеанского, с племянницей папы, Екатериной Медичи. Ему не удалось продвинуться ни в том ни в другом деле, а все призрачные успехи в Риме, которые оканчивались ничем, конечно, сильно расстраивали Анну. Ее волнение усилилось, когда в Англию прибыл папский нунций с приказом Генриху вернуться к Екатерине. Когда нунций появился при дворе, отец Анны довольно резко сказал ему, что людям нет дела до того, «что говорит папа, или кардиналы Англии, или даже сам святой Петр, если бы он вдруг восстал из мертвых»²⁵. Однако во всем происходящем Анна чувствовала немалую угрозу. Когда Генрих внезапно возобновил старую привычку навещать Екатерину и время от времени обедать с ней, Анной вновь завладели сомнения в его преданности. Ей казалось, что его супруга имеет какую-то магическую власть над ним. И если дело дойдет до развода, сможет ли он вообще когда-нибудь оставить ее? Может быть, все его смелые речи о том, что он возьмет дело в свои руки, лишь пустые слова?

К середине ноября Анна была настолько встревожена переменами в поведении Генриха, которые она не могла трактовать иначе как отступничество, что она даже отважилась подслушать его разговор с Эсташем Шапюи. Встреча проходила в галерее его личных покоев, и ее заметили, когда она прильнула к соседнему окну, стараясь не упустить ни слова. Увидев ее, Генрих отвел собеседника на середину комнаты, где их нельзя было услышать. На этот раз он не пожелал поделиться с ней конфиденциальной информацией, хотя пока это был лишь единичный случай²⁶.