Охота на Сталина

Лыжник объехал на вираже вытянутую руку со скрюченными пальцами и, затормозив у искомого крыльца, принялся снимать свои лыжи. Ему даже стучать не пришлось. Как только поздне-ранний гость подошел к двери, та немедленно распахнулась. Гость сунул в облако теплого воздуха какую-то записку и тут же был впущен вовнутрь. Если бы эта беззвучная сцена, похожая на ритуал некоего тайного общества, привлекла внимание какого-нибудь заинтересованного лица, то это заинтересованное лицо имело бы возможность проследить за лыжником, вынырнувшим из дома через полчаса и отправившимся в депо, располагающееся неподалеку. Н о никто так и не смог всего этого увидеть, ведь даже у жмурика, устроившегося в сугробе напротив, глаза были закрыты и запорошены снегом.

— Ну что там? Уже можно вылезать? — из-под кучи угля послышался голос Сергея.

— Рано еще, — помощник машиниста положил лопату на край мешковины, закрывающей вход в нору.

— Еще полчаса и я тут коньки отброшу. Пустите к топке погреться.

— Погоди. Через пятнадцать минут последний блокпост будет, тогда уж…

Паровоз, словно испугавшись повернутого танкового дула, начал судорожно тормозить. Машинист, спрыгнув на ходу, скрылся в струе пара, а когда вынырнул из нее, ему в грудь уперлось сразу два ствола.

— Оружие, повстанцы? — спросил офицер.

— Никак нет, Сэр!

Американец мотнул головой и два дюжих молодца, примкнув штыки, поднялись на паровоз. Они обшарили каждый уголок, заглянув даже в топку. Когда американцы подошли к бункеру, у Саньки, помощника машиниста, по спине побежала холодная струйка пота. А когда один из них подцепил штыком злощастную мешковину, Санька просто сел на пол — подкосились ноги. Не иначе кто-то навел этих гавриков!

Под мешковиной оказалась неожиданно ровная поверхность «черного золота».

Во молоток, зарылся!

Один из солдат перехватил поудобнее винтовку и принялся совать штык в рыхлое содержимое бункера.

Раз, два… Санька зажмурился.

Раньше такого не было.

Как только стих стук американских каблуков по металлической лесенке паровоза, Санька кинулся в бункер. Там его встретил Волков, Его белозубая улыбка резко выделялась на перепачканном углем лице.

— Ну что, струхнул, Санек?

— Есть малешко.

— И я чуток. Особенно когда штык телогрейку пропорол, — Сергей показал правый бок, из которого торчали белые клочъя.

— Не задело?

— Да нет вроде.

— Никто здесь не желает водочкой нервишки поправить? — в бункере появился машинист, вмиру Илья Петрович Звягинцев. — Тебя это не касается, — зыркнул он на Саньку. — Кыш в будку, не одному же Николаю уголек кидать.

Выпив стакан перцовки залпом, словно это, была какая-нибудь сельтерская, Сергей даже не поморщился. Теперь главное вспомнить, куда он зарыл сверток с оружием.

Почти полторы тысячи километров до следующей проверки пролетели не заметно. Водка и запас дорожных баек давно кончились, и Николай, и Санек, и сам Илья Петрович были не один десяток раз обыграны в очко и подкидного. Поговорили и за жисть.

Вечером на вторые сутки вдали показались огни Новосибирска. Паровоз сбавил обороты.

— Дальше делаем так, — Петрович последний раз затянулся и выбросил бычок, — ты сейчас прыгаешь и напрямки, через сопку выходишь к реке. Твоя основная задача — перебраться на тот берег. Дальше держись левой стороны и по любому упрешься в железку. По ней и выйдешь к отстойнику. Мы тебя там ждем до часу ночи. Извини, уговор уговором, но задержись я подольше — шлепнут и не спросят, как звали. Да и еще, будь поосторожней. В Новосибирске к нам четыре немецких вагона цепляют с какой-то там техникой. Смотри, на фрицев из конвоя не нарвись.

Сергей, схватив карабин, автомат и сидор, махнул рукой и прыгнул в темноту. Толстое снежное одеяло радушно приняло его к себе. Отряхнувшись, Волков проводил взглядом еле различимую вереницу вагонов, которая вскоре совсем растворилась во мраке.

До Оби он шел по колено в снегу. Апрельский наст уже не держал, и Сергей, то и дело, проваливаясь, с трудом вынимал ноги из цепких снежных колодок. Ох, и велик же был соблазн выйти на протоптанную местными жителями тропинку и заскользить по ней, обледеневшей от пролитой из ведер воды. Но нельзя. Слишком велик риск, столкнуться с каким-нибудь американским воякой.

Подъем по заросшему мелким кустарником берегу отнял у Волкова последние силы, и перед тем, как отправиться на поиски железнодорожного полотна, он расчистил от снега небольшой пенек и устроился на нем покурить и подумать о своей пропащей жизни.

Калейдоскоп событий, кидающих его из камеры в барак, из барака в комфортабельную квартиру, а оттуда опять в барак и все это, насколько он понял, в разных десятилетиях, не давал Сергею времени на раздумья. Его уже трижды убивали, и всякий раз Волков, аки Феникс, возрождался из пепла, и каждый раз, то в одной эпохе, то в другой. От этого можно было сойти с ума. Может быть, именно поэтому Сергей и гнал от себя прочь все эти мысли, что завладели им сейчас, в одиночестве.