Охота на Сталина, охота на Гитлера (с фото)

В годы Первой мировой войны кризис с людскими ресурсами в России наступил гораздо позже: на третьем году войны, осенью 1916 года, причем тревожное положение с пополнениями для армии тщательно скрывали как от противника, так и от союзников. Теперь, в Великую Отечественную, никто не собирался скрывать наш кризис в людских ресурсах от Англии и США. Советские представители говорили об этом не только на совещании 13 июля 1942 года, о котором сообщал Минишкий, но и в столицах союзников. Опубликованные только в 1984 году британские дипломатические документы свидетельствуют, что именно 14 июля, в день, когда поступило донесение от "агента 438", посол СССР в США в беседе с государственным секретарем особо подчеркнул, что советские ресурсы живой силы не являются неистощимыми, и то же самое повторил в Лондоне другой советский посол, аккредитованный при помещавшихся в британской столице эмигрантских правительствах.

Кстати, еще тогда же, в 1942 году, немецкой разведке удалось найти косвенное подтверждение этой информации Минишкия. Как пишет в своих мемуарах Гелен, немцы смогли прочитать несколько телеграмм из американского посольства в Куйбышеве (туда был эвакуирован из Москвы дипломатический корпус) в Вашингтон, где говорилось о советских трудностях с рабочей силой в промышленности.

Наконец, даже состав участников совещания 13 июля, долгое время вызывавший недоумение историков, поскольку маршалы К. Е. Ворошилов и Б. М. Шапошников к тому времени уже не занимали сколько-нибудь значительных постов в руководстве Красной Армии (участие В. М. Молотова, наркома иностранных дел, было естественно). Однако их присутствие на встрече с союзными военными атташе вполне объяснимо: именно Шапошникову и Ворошилову Сталин поручил работу с иностранными делегациями. Например, в августе 1942 года, в следующем месяце после совещания, описанного Минишкием, Москву посетил начальник британского Генштаба фельдмаршал Алан Брук. И, как явствует из его дневника, опубликованного уже после войны, во время визита Брук из высокопоставленных советских военных встречался и даже выпивал на банкете как раз с Климентом Ефремовичем Ворошиловым и Борисом Михайловичем Шапошниковым. Очевидно, Сталин нашел достойное занятие оказавшимся не у дел маршалам: ублажать союзных визитеров, былым своим авторитетом и бодрым духом подкреплять их уверенность, что Советский Союз выстоит под натиском нового немецкого наступления. Отмечу также, что позднее, в конце 1943 года, Ворошилов сопровождал Сталина на переговоры с Черчиллем и Рузвельтом в Тегеране (Шапошников ктому времени был тяжелоболен). Кроме того, в сентябре 1943 года Ворошилов стал председателем образованной при НКИД Комиссии по вопросам перемирия, в состав которой, наряду с профессиональными дипломатами, вошел и Шапошников. Так что оба маршала вполне успешно подвизались и на дипломатическом поприще, что делало естественным их присутствие на встрече Молотова с военными атташе союзников 13 июля 1942 года.

Данные о переадресовке ленд-лиза из Басры вместо СССР в Египет и о кризисе пополнений в Красной Армии, безусловно, имели стратегическое значение. Вероятность того, что германские спецслужбы смогут получить информацию об этом из каких-либо других источников, была весьма невелика, а сообщать противнику о своей слабости в отношении людских ресурсов или о временном уменьшении поставок вооружения по ленд-лизу в тяжелейший момент отступления к Кавказу и Волге не было никакого смысла.

О дальнейшей судьбе "агента 438" Кукридж сообщает довольно скупо. По его словам, "участники операции "Фламинго" продолжали посылать донесения, однако сообщения Минишкия становились все более мрачными. В начале октября 1942 года Гелен отозвал его, устроив с помощью Бауна встречу агента с одним из передовых разведывательных подразделений "Валли", которое и переправило его через линию фронта тем же путем, каким прежде забросило в советский тыл. В дальнейшем Минишкий работал у Гелена в отделе анализа информации. Он остался в Германии и пережил войну".

О Минишкие, не называя его имени, пишет и Уайтинг. Он сообщает, что одним из наиболее доверенных агентов майора Германа Бауна, обосновавшихся в Москве, был радист по кличке Александр, в звании капитана, служивший в расквартированном в столице батальоне связи и передававший немцам "совершенно секретные директивы Красной Армии". Упоминает Уайтинг и уже известное нам донесение от 13 июля 1942 года, полученное, по его словам, "от одного из шпионов Бауна".