Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб

Совсем маленькая клика тщеславных, бессовестных и в то же время преступно глупых офицеров создала конспиративный заговор, с целью устранить меня и вместе со мной ликвидировать командный штаб германских вооруженных сил. Бомба, подложенная полковником графом фон Штауффенбергом, взорвалась в двух метрах справа от меня. Ею был очень тяжело ранен ряд ценных моих сотрудников – один из них скончался.

Я сам остался вполне невредим, если не считать легких накожных ссадин, ушибов и ожогов. Я это воспринимаю как подтверждение данного мне Провидением поручения стремиться и впредь к осуществлению моей жизненной цели так, как я это делал до сих пор.

Ибо я могу перед всей нацией торжественно объявить, что с того дня, как я пришел на Вильгельмштрассе, у меня была лишь одна мысль – добросовестно исполнять мой долг, и что с тех пор, как я убедился в неизбежности и неотложности войны, я знал, собственно говоря, только заботу и труд, и в бесчисленные дни и в бессонные ночи я жил только для моего народа.

В час, когда германская армия ведет тяжелейшую борьбу, и в Германии, подобно тому как в Италии, нашлась ничтожная маленькая группа людей, которая помогала, что сможет нанести нации удар в спину, как в 1918 году. На этот раз они жестоко ошиблись.

Утверждение этих узурпаторов, что меня нет в живых, опровергается с момента, в который я, мои дорогие немецкие сограждане, обращаюсь к вам с этой речью. Круг, представляемый этими узурпаторами, исключительно мал (тут вспоминаются знаменитые ленинские слова: «Узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа». – Б. С.). С германскими вооруженными силами и, в частности, с германскими сухопутными войсками, он не имеет ничего общего. Это ничтожно маленькая шайка преступных элементов, которая теперь будет беспощадно уничтожена.

Чтобы окончательно водворить порядок, я назначил рейхсминистра Гиммлера командующим всеми тыловыми войсками. Чтобы заменить временно выбывшего по болезни начальника Генерального штаба, я призвал вместо него в Генеральный штаб генерал-полковника Гудериана и назначил его, одного из испытаннейших военачальников Восточного фронта.

Во всех других учреждениях Рейха все остается без перемен. Я убежден, что мы после ликвидации этой ничтожной клики предателей и заговорщиков создадим в тылу ту атмосферу, в которой нуждаются бойцы на фронте. Ибо совсем недопустимо, чтобы в то время, когда на передовых позициях тысячи и миллионы солдат жертвуют последним, в тылу ничтожная шайка честолюбивых и жалких тварей могла бы пытаться препятствовать этой жертвенности.

На этот раз мы рассчитаемся с ними так, как это принято у нас, национал-социалистов. Я убежден; что в этот час каждый порядочный офицер и каждый храбрый солдат поймут наши действия.

Какая участь постигла бы Германию в случае, если бы покушение удалось, это могут представить, наверное, только совсем немногие. Я лично благодарен Провидению и Создателю не за то, что Он сохранил мне жизнь – жизнь моя состоит в заботе и труде для моего народа, – но я Ему благодарен за то, что Он мне дал возможность и впредь заботиться о народе и продолжать мою работу так, чтобы я мог ответить за нее перед моей совестью.

Долг каждого немца, кем бы он ни был, оказывать беспощадный отпор этим элементам, либо немедленно арестовывать, либо, при малейшем сопротивлении, без колебания уничтожать. Приказы по всем воинским частям отданы. Они будут беспрекословно исполнены согласно тем традициям повиновения, что присущи Германской армии.

Еще раз я особо приветствую вас, мои старые соратники, потому что мне оцять удалось избежать участи, которая для меня самого не таила ничего ужасного, но которая принесла бы много ужасов немецкому народу. Я вижу в этом перст Провидения, указывающий на то, что я должен продолжать мое дело и поэтому я его и буду продолжать».

Продолжать свое черное дело фюреру оставалось недолго. Через девять месяцев в бункере рейхсканцелярии, в пылающем Берлине, по улицам которого громыхали советские танки, Адольф Гитлер покончил счеты с жизнью, приняв яд и тотчас застрелившись, для надежности. Заговорщики же оказались отнюдь не «ничтожно малой шайкой». По обвинению в причастности к событиям 20 июля было арестовано несколько тысяч человек, из них около двухсот казнено, а еще несколько десятков офицеров предпочли самоубийство.

Гитлер, предавая арестованных беспощадному так называемому Народному суду, заметил: