Охота на сверхчеловека

Коридор закончился лифтовой площадкой. На громыхающем лифте, похожем на железную корзину, спустились на несколько этажей и оказались перед овальной дверью. На ней вспыхнула надпись «Лаборатория первичного анализа № 2».

– Сейчас проверим, на что годится твой допуск, – ухмыльнулся Чапек. – А ну давай, иди первым.

Семен встал перед дверью, руку приложил к обведенному алой полосой кругу в ее центре. Мгновение ничего не происходило, а затем дверь с негромким шипением отъехала в сторону.

– Работает, – заметил Радлов, проходя через нее. – Ну что, ты идешь или остаешься в коридоре?

Иржи лишь усмехнулся в ответ и шагнул следом.

«Лаборатория первичного анализа № 2» представляла собой вытянутый зал с окнами в одной из длинных стен. Вдоль другой, разделенной пополам дверью, тянулись столы. На них громоздились железные ящики, груды рукописей, стояли обвешанные дополнительными устройствами компаки, у некоторых сидели люди. Пахло пылью и сырой бумагой.

– Вот и он! – отвлекшись от похожего на древний микроскоп прибора, бросил доктор Купалов, толстый и шустрый, с гривой седых волос и окладистой бородой. – Давай, коллега, за дело!

Купалов, хоть и стал три года назад директором института, привычкам, судя по всему, не изменил. Наверняка сбежал от надоевших административных дел, чтобы хоть немного прикоснуться к настоящей работе.

– Без промедления, – ответил Семен, высматривая место, куда бы пристроить собственный компак.

На то, чтобы войти в курс дела, понадобилось около двух часов.

Найденные в подвале Михнова дворца ящики, числом пять, таили в себе какую-то загадку. Они и в самом деле были маркированы рунами Гвидо фон Листа, но только вот складывались эти знаки в совершеннейшую нелепицу. Не наблюдалось ничего похожего на использовавшуюся в «Аненербе», СС или вермахте систему символов.

Еще хуже обстояло дело с начинкой ящиков.

Хранившиеся в кожаных папках листы писчей бумаги почти за век слиплись друг с другом, да еще и пострадали от воды, попавшей в подвал во время наводнения. Так что неделю, прошедшую с момента обнаружения находки, институт потратил на то, чтобы хоть как-то разделить их и сосканировать все, что можно.

Вычислительные центры работали на полную мощность, и то одолели чуть более половины.

– Занятно… – проговорил Семен, просмотрев один из расшифрованных отрывков, где речь шла о какой-то сыворотке. – Дело сложное. Придется повозиться.

– Ты думаешь, тебя сюда просто так вызвали? Пива попить? – ухмыльнулся Иржи. – Ты у нас приглашенная звезда. Поэтому черновой перевод будем делать мы. А твоя задача – выправить его и превратить в связный текст, а затем добыть смысл. Если он там есть, конечно.

– Ладно, попробую.

Начал Семен с изучения материальных носителей. Бумагу, судя по всем признакам, изготовили на территории Рейха в сороковых годах прошлого века. Ящики выглядели абсолютно стандартными, так что извлечь из них какую-либо информацию не удалось.

– Вот так… – пробормотал Радлов, заходя в раздел локальной Сети, озаглавленный «Ящик 1. Папка 1», – посмотрим, что расскажут нам черные буковки на белом фоне.

Текст был написан на берлинском диалекте архаичного немецкого. Осложняло понимание то, что автор использовал свойственный псевдонаучным организациям Рейха сленг. В местах, где чернила расплылись, слова отсутствовали, а там, где удалось разобрать отдельные символы, имелся предположительный перевод.

Первая папка содержала письма, связанные с изготовлением прибора, именуемого блуттер. Ими обменивались профессор Вальтер Вюст, куратор общества «Аненербе», и некто, подписывавший «Фридрих». Вторая – отчеты об экспериментах, проведенных осенью сорок четвертого года. Лежавшие в ней листы выглядели одинаково – вверху дата, затем большая таблица. Ее заполнял перечень фамилий с указанием возраста и пола, что дополнялся какими-то неясными цифрами. В последней колонке располагалось указание на то, что произошло с испытуемым.

Все вместе выглядело примерно следующим образом:

…

Фридрих Вальштейн, м., 34 года 11 месяцев, 8 12 0 0 0 0 53 27, умер через 3 часа

Йозеф Дачницки, м., 45 лет 3 месяца, 0 20 3 0 0 0 32 0 45, умер сразу

Магда Ревенш, ж., 22 года 1 месяц, 31 15 0 0 35 0 20, умерла через сутки, глаза(?)

Экспериментаторы совершенно не жалели человеческий материал, расходуя людей, как мушек-дрозофил. Хотя это не выглядело удивительным, если учесть, что их собратья возводили концлагеря и расстреливали евреев по всей Европе.

– Что, ломаешь голову? – поинтересовался Иржи, когда Семен принялся за третью папку, забитую теми же отчетами.

– Именно, – кивнул Радлов. – Отдельные детали понятны. Но целостной картины не видно. Слишком мало у нас готового для прочтения материала.

– И в желудках тоже. Так что пойдем, пообедаем.

– Э… ну конечно, – только в этот момент Семен осознал, что и вправду голоден.