Охота на тень

— Встречаемся здесь в десять, — скомандовал Бьёрн, указывая на парковку возле автомастерской, где в ожидании ремонта или обслуживания выстроились шеренги автомобилей. Потом он развернулся и пошёл прочь, не дожидаясь её ответа. Он принялся насвистывать мелодию, которая показалась Бритт-Мари знакомой, а потом исчез из виду среди домов.

По пути домой Бритт-Мари думала о Бьёрне. О его мускулистых ногах и дочерна загорелых руках. О его волосах, растрёпанных, как мочало — так сказала бы мама, — и о лукавом взгляде его глаз из-под приподнятых бровей.

Воздух к вечеру стал прохладнее, но несмотря на это, кожа Бритт-Мари пылала. Она решила, что, должно быть, обгорела на солнце.

Бьёрн кого-то ей напоминал, только кого?

Проезжая мимо раскрытого окна, она услышала хорошо знакомый мотив, и сразу всё поняла.

Бьёрн Скифс.[5]

Он выглядел точь-в-точь, как Бьёрн Скифс.

Они лежали на одеяле на берегу озера Тунашён.

Сегодня общение складывалось более гладко. Ручеёк беседы плавно вился, словно эти двое были знакомы уже давно. Словно позади осталось уже много часов таких разговоров, и они были уже достаточно близки, чтобы заслужить доверие друг друга, несмотря на то, что на пляже провели не более часа.

У кромки воды резвились несколько ребятишек, а на лугу, который раскинулся между пляжем и лесом, отдыхающие расстелили разноцветные пледы и разложили еду для пикника.

Бритт-Мари была рада, что взяла бутерброды, потому что всё, что прихватил с собой Бьёрн, это пиво. Несмотря на то, что пиво ей тоже нравилось, сыт им точно не будешь.

— Держи, — сказала она, протягивая Бьёрну аккуратно завёрнутые в пергаментную бумагу бутерброды с колбасой.

— Вот спасибо, — обрадовался он, и в ответ протянул ей ещё бутылочку пива.

Он продолжал свой рассказ:

— Потом я вернулся обратно в подвал маминого таунхауса, где, собственно, мне живется совсем неплохо. Во всяком случае, побуду там, пока не подыщу себе что-нибудь другое. Не по таким заоблачным ценам. А что твои родители?

— Хильма и Вальдемар — мои приёмные родители, — отозвалась Бритт-Мари, и сама удивилась, с какой лёгкостью она это сказала. Как будто быть приёмным ребенком — самая обыденная вещь на свете.

Если Бьёрн и был удивлён, сейчас он этого не показывал.

— Ясно, — отозвался он.

— Папа умер несколько лет назад.

Бьёрн промычал что-то невнятное в ответ, подхватил пустую бутылку и одной рукой отправил её в мусорку, стоявшую поодаль. Бутылка перелетела через пункт назначения, и Бьёрн подавил разочарованный вздох, но не предпринял попытки подобрать её.

— А твоя мать? Она здесь живёт? — спросил он.

— Нет, после папиной смерти она перебралась в Хёганэс.

Бритт-Мари задумалась о своей маме и прикрыла глаза, подставив лицо лучам солнца.

Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как Бритт-Мари узнала о том, что родители её удочерили. Несмотря на то, что она продолжала любить мать так же сильно, невозможно было отрицать тот факт, что в их отношениях что-то изменилось, когда Бритт-Мари узнала правду об Элси. Бритт-Мари казалось, что больше она не могла положиться ни на кого и ни на что.

Словно в мире не осталось ничего по-настоящему незыблемого, постоянного.

Отголоски этого открытия теперь звучали в отношениях Бритт-Мари с матерью. Бритт-Мари больше не могла вести с ней такие же долгие доверительные разговоры, как бывало до, ибо правда — или скорее ложь — заставила их отдалиться друг от друга.

Это не изменилось, даже когда мама заболела.

Пару лет назад ей диагностировали рак груди, и несмотря на то, что врачам удалось сдержать прогрессирование болезни, исход всё ещё оставался неясным. Бритт-Мари переживала за неё и несколько раз пыталась ей об этом сказать. Но у неё ничего не вышло, потому что всякий раз, как Бритт-Мари предпринимала очередную попытку, она никак не могла избавиться от образа Элси, и думала лишь о том, как долго мама с папой скрывали от неё правду.

Бъёрн повернулся и положил руку ей на бедро.

У Бритт-Мари сладко заныло где-то в животе и кожа зажглась от его прикосновения. Она пододвинулась поближе, закинула нагретую солнцем ногу поверх его ноги, и заглянула в его ясные голубые глаза.

Не отводя взгляда, он медленно поднял руку и, лаская, провёл указательным пальцем по её груди.

Его прикосновения пробудили к жизни давно подавленное желание.

Прошло уже два года с тех пор, как Бритт-Мари порвала с Эйнаром, и теперь, спустя столько времени, она не могла понять, почему так долго тянула с разрывом. Эйнар был до чрезвычайности скучен: единственное, что его интересовало в жизни — собственная коллекция марок. А после Эйнара Бритт-Мари не встречала никого, кто мог бы заставить её что-то почувствовать.

До сих пор. До сегодняшнего дня.

— Поедешь со мной? — спросил он, задержав палец на кончике её соска.

Волна желания поднялась внутри неё.

Бритт-Мари без колебаний ответила согласием. Словно ответ только и ждал того, чтобы сорваться с языка. Словно всю свою жизнь она ждала этого вопроса. От него.

Да, да.

Четырьмя месяцами позже они поженились и стали ожидать появления на свет ребёнка.

3