Охота на тигра

Он снова стал на площадке готовности, развернувшись носом к воротам — тяжелый, разогретый, как бы покрытый испариной, с протертыми до блеска траками, с комками дерна, заброшенными гусеницами на бухту стильного буксирного троса, закрепленную на корме. Был чем-то похож он на молодого сытого битюга, которого тренировки ради хорошо погоняли по лугу. Довольные танкисты и мистер Хопф вылазили из люка, одобрительно хлопали ладонями по броне, прыгали на землю.

Прием экипажем отремонтированного танка состоялся.

В этот момент раздались три удара о подвешенный на проволоке кусок рельса, возвещавшие о том, что обеденный перерыв пленных закончился. Полудневый оказался невдалеке от Григория Петухова и подал ему знак приблизиться.

Раскачиваясь на длинных ногах, подошел Петух, высокий, с впалой грудью, в обвязанных проволокой ботинках с негнущимися деревянными подошвами, придававшими его походке что-то странное, комическое, как будто он шагал по гладкому льду и все время боялся поскользнуться.

Они не были друзьями. Но Полудневый покорил Григория презрением к власти проклятой пайки и дубинки барачного старосты. Григорий Петухов добровольно пошел в подчинение к этому смуглому, черному, точно обугленному человеку и гордился, когда Полудневый поручал ему что-либо или просто уделял внимание.

— Женат, кажется? — спросил лейтенант, рассеянно глядя в сторону. Он старался сохранять такой вид, чтобы со стороны их разговор с Петуховым казался бы случайным, пустячным.

— Ну?

— Есть шанс увидеться с женкой...

Петух испуганно, недоумевающе посмотрел на лейтенанта и тут же торопливо сказал:

— Понятно...

Но он не понял, он просто поверил, доверился Полудневому. Как всегда. Полудневый ведь никогда не шутил ради шутки.

— Поглядывай на меня. По первому знаку — на помощь.

— Понятно. — Теперь-то Петуху кое-что стало ясно.

— Не подведешь?

Григорий, в избытке нахлынувших на него чувств, не нашел нужных слов, а только издал горловой звук, похожий одновременно и на хриплый смех, и на рыдание.

— Надеюсь на тебя, Гриша... — прочувствованно сказал Роман.

И тронулось, завертелось вокруг лейтенанта Полудневого, как карусель вокруг опорного, держащего все на себе столба.

Сперва медленно, очень медленно.

Чистят два танкиста пушку «тигра» — значит, провели где-то за городом пробную стрельбу. Закончили, надевают новенький кожаный надульный чехол. Молодцы!

Наводчик вылез из башни, оставляет люк открытым. Хорошо!

Командир танка что-то внушает пухлому механику, строго грозя пальцем, затем, повеселев, дает какое-то распоряжение мастеру Хопфу и уходит в контору, прихватив с собой наводчика. Замечательно — только два члена экипажа остались у танка!

Что будет делать мастер Хопф? Мастер Хопф, поговорив с танкистом-механиком, направляется к бригаде, ремонтирующей Т-3, и с довольным видом что-то сообщает мастеру этой бригады. Он оповещает о чем-то приятном и других своих коллег. Похоже, что в конторе организуется малый сабантуй. Конечно! Гитлеровцы собираются отпраздновать окончание ремонта «тигра». Лучше не придумаешь!

Возле танка двое. Водитель лезет в свой люк, запускает мотор. Собирается ехать куда-то? Нет, часовые у ворот не проявляют намерения убрать ежи. Просто водитель и механик решили еще раз опробовать на разных режимах мотор. Пожалуйста, не возбраняется, мотор должен работать надежно...

И вдруг кто-то бьет Полудневого по лицу. Перед ним взбешенный мастер Рильке. Ага, мастер Рильке дважды окликал, подзывал к себе ремонтного рабочего жетон № 28, а жетон № 28 в это время глазел по сторонам, увлекался чем-то посторонним и не слышал приказа мастера. Черт знает что! За жетоном № 28 это замечается не впервые... Рильке кричит, бьет еще раз по лицу пленного, а «провинившийся», лейтенант советских танковых войск Роман Полудневый, стоит перед мерзким гитлеровцем, вытянув руки по швам. Он вынесет это испытание... Он будет стоять так, если даже мастер Рильке превратит его лицо в кровавое месиво. Он должен вытерпеть.

И Полудневый вытерпел, удержал себя, не заехал тяжелым ключом в ненавистную морду гитлеровца. Молодец, лейтенант Полудневый!

Слегка успокоившись, Рильке втолковывает пленным, что после замены неисправных катков они должны будут подтащить к танку траки, уложить их на земле под катками и соединить в гусеницу. Чтобы к его возвращению эта работа была закончена. Роман ест глазами начальство. Он воплощение покорности и послушания. Будет сделано, господин Рильке! Слово мастера есть закон!

Рильке скрывается в дверях конторы. Полудневый медленным движением вытирает тыльной стороной ладони кровь на губах и, будто бы он не совсем верно истолковал приказ мастера, хватает крюк, устремляется к воротам, где сложены в штабеля траки.

— Куда ты? — кричат ему пленные из его бригады. — Сперва нужно заменить еще два катка.