Охота на тигра. Танки на мосту!

Казалось бы, все обошлось без каких-либо осложнений. Никто не обвинил его в том, что он плохой слесарь, а он именно этого боялся больше всего. Ну, а то, что он не умеет управлять автомашиной, трактором, поставить ему в вину нельзя. Тем не менее Юрий возвращался к своему мастеру в подавленном настроении. Он знал, что простодушный Петр Годун не скрывал в лагере свою военную специальность. Да и как скроешь, если Петр попал в плен в замасленном, обгорелом комбинезоне и черном шлеме танкиста. Следовательно, он окажется в той группе, какую для каких-то особых целей отбирают немцы. Ну, а если эта группа будет работать где-то в другом месте? В таком случае их план становится жалкой химерой. Возможно, даже дело обстоит гораздо хуже — немцы осознали вероятность такой опасности, как угон пленными танка, и предпринимают меры, чтобы обезопасить себя. В таком случае они постараются удалить из группы ремонтников всех, кто может водить танк. Потому-то Цапля так напирает на кашу, это та приманка, на которую, по мнению немцев, должны клюнуть пленные, скрывшие, что они хотя бы в какой-то мере знакомы с вождением танков.

Побывал в кладовой Петр Годун — недоуменно пожимает плечами, видимо, никакой опасности не заметил, Иван Степанович мрачней обычного, ему что-то не понравилось. Ясно, Петр подтвердил, что он танкист, и на этом разговор закончился, а беседа с Иваном Степановичем была более продолжительной. Цапля хитрил, ставил ловушки, выпытывал, соблазнял кашей. И старый слесарь понял, что все это неспроста.

Принято считать, что удары судьбы неожиданны и неотвратимы. Неотвратимы? Какое удобное оправдание для тех, кто трусливо склоняет голову перед врагом, лишен воли к победе. Есть и другое, полушутливое, озорное — ловите удары судьбы! Ловите, как берет в немыслимом прыжке вратарь, казалось бы, «мертвый» угловой мяч, принимайте на себя, гасите, как гасит молнию острие громоотвода — только грохот, страшный треск... Но ни пламени, ни разрушения.

Ловите удары судьбы! Юрий, нарушая правило, подошел к Петру Годуну, скучно посмотрел на него.

— Срочно нужен четвертый. Танкист. Немой. Подумай, по дороге в лагерь скажешь.

Со стороны глянуть — насчет обмена был разговор, допустим, пуговицу или осколок зеркала за щепотку табаку предложил Чарли или четверть пайки за старенький ремень.

Петр сказал для чужого уха, погромче:

— Иди ты! Дурней себя ищешь?

Роман Полудневый

Петр так же, как и Иван Степанович, уже не удивлялся поразительной способности Юрия предугадывать некоторые события. Если Чарли говорит, что нужен четвертый да еще «немой», то есть такой, о котором не знают, что он танкист, значит, нужен. Но на базе и при возвращении в лагерь друзьям не выпало случая переброситься словом.

Лишь миновав колючие ворота, Иван Степанович черкнул локтем о локоть Юрия.

— Полудневый. Тот самый...

— Немой?

— Только Петр знает, и то случайно. Его в форме пехотинца в плен взяли.

— Посвятить. Сказать все. Завтра добровольцем в ремонтники.

— Думаешь, снова будут набирать? — Шевелев был поражен.

Юрий вместо ответа только устало сомкнул веки.

— По чем заключаешь, однако?

— Кашу вам Цапля предлагал?

Иван Степанович кивнул головой.

— Ну, вот. Теперь, кто кого перехитрит. Скажете, как Полудневый. Я должен знать. Как можно скорее.

С Полудневым разговаривал Петр Годун. Петр пошел выполнять это поручение с тяжелым сердцем. Последнее время лейтенант Полудневый избегал встреч с ними, а увидев близко, отводил глаза. После карцера он начал заметно сдавать — осунулся, тяжело передвигал ноги, смотрел на товарищей и конвоиров равнодушными, пустыми глазами, ни с кем не заводил разговоров. Годун нашел его во дворе. Лейтенант сидел, подвернув под себя ноги в разбитых солдатских ботинках, как сидят кочевники на привалах. Черная коротко остриженная голова казалась обугленной.

Петр опустился на колени рядом.

— Слушай, Рома, ты мне веришь?

Полудневый не ответил. Что ни говорил ему Петр, он продолжал молчать, равнодушно рассматривая гноящиеся ссадины на руках, точно ничего не слышал. И лишь в конце сказал без злобы: «Не воняй, чесночник, возле меня». «Чесночниками», «вонючками» в лагере называли тех, кто пошел в ремонтную команду за дополнительную пайку с кусочком маргарина и зубком чеснока.

Через несколько минут Годун был у нар Ключевского.

Юрий лежал на спине с закрытыми глазами.

— Пустой номер. Не соглашается.

Юрий открыл глаза.

— Что говорит?

— Ничего не говорит.

— Не сумел убедить...

— Его не убедишь! Иссяк он...

Юрий быстро поднялся, свесил с нар ноги. Он не скрывал своей встревоженности: если Полудневый так ослабел, то их план рушился, все летело под откос.