Охота на вампиров

— Не стрелять! — приказал он и приблизился к майору. Каково же было его удивление, когда он понял, что вампир не просто погружается в тазик, а прямо-таки растворяется в святой воде. Причем таяло абсолютно все и довольно быстро. Сапоги уже исчезли, казалось, майор проваливается сквозь дно на нижний этаж или стоит в жбане на коленях. С шипением растворялась шинель. Она не просто шипела, а трещала и искрила жуткими голубоватыми бликами, словно через существо пропустили ток в тысячу ампер. Пованивало…

Погибал майор мучительно. Его корежило, трясло, на физиономии застыло выражение страдания, но он не мог двинуться — стоял и растворялся. Но, погрузившись почти по пояс, он вдруг приподнял руки и жалостно потянул их к Будникову. Того аж передернуло, но он нашел в себе силы спокойно сказать:

— Ничего, ничего, майор. Сегодня Власова хороним со всеми почестями, думаю, с тобой так же поступим. Отпоем честь по чести, душа твоя успокоится, а тебе самому будет могила, куда и вдова твоя придет, и дети не забудут.

Странное дело, лицо вампира разгладилось, муки покинули его, и появилось удивление.

Будников это понял по-своему:

— Не сомневайся, майор. Слово офицера даю, схороним. И когда уже из жбана торчала одна голова, губы вампира разлепились, и он прохрипел нечто загадочное:

— Гроб в Соломенном…

Фуражка тоже быстро сгинула. Жбан до краев был наполнен мутной дурно пахнущей жидкостью. Но когда Федька включил свет, она начала светлеть и в конце концов стала почти прозрачной, только по поверхности плавал едва заметный прах.

Бойца, напарника Будникова, который не раз бывал в Чечне и других жарких точках, где он насмотрелся всякого, все-таки вывернуло наизнанку. Федора тоже поташнивало, но тем не менее дело он продолжил. Для начала открыл все форточки и проветрил квартиру. Затем пошел в ванную и обнаружил там здоровенную грелку. Эту грелку он наполнил жутким раствором из жбана и накрепко завинтил ее. Сам жбан они опрокинули в ванну. Напарника снова вырвало, но Федя не стал миндальничать, а заставил товарища выскоблить сантехнику до блеска всеми имеющимися порошками.

Воротившись домой, Левашов ничего не заметил и не заподозрил.

Капитан Будников сдержал слово. Несколько дней спустя грелку в наглухо запаянном гробу закопали на кладбище под оружейный салют…

О втором происшествии, случившемся минувшей ночью, Ал узнал днем.

Зеркала во Дворе Конторы все время пролежали тихо и ничем себя не проявили.

Что ж, вполне спокойная ночь… Зато день предстоял бурный. Ал чувствовал, мнимая благодать — затишье перед бурей. Противник явно что-то готовил. Но что? Очень важно не пропустить первый удар, а еще лучше упредить его.

Информации явно не хватало, он нервничал и метался по номеру. Ольга и не пыталась мужа успокоить, знала, попадет под горячую руку. Потому притворялась милой кисой и болтала ни о чем.

— Ты прочел письма? — спросила она.

— Письма? Ах, этого декабриста! Да. Особенно последнее интересное. Все умерли, почти как в сказке Шарля Перро «Спящая красавица». Все умерли, и замок погрузился в спячку на сто лет.

— Какой замок? — не поняла Ольга.

— «Соломенный Дворец»! Этот самый, где мы с тобой сейчас обитаем. Только в сказке все оживают, веселятся, танцуют и поют. А здесь откуда-то выползают мертвяки и начинают мочить кого ни попадя. Что их потревожило? Какой прекрасный принц?

У нее зазвонил сотовый телефон. Она выслушала сообщение и с удивлением посмотрела на мужа.

— Дорогой, к сожалению, твоя версия рухнула. Декабрист Батюшков благополучно прожил в Тобольске двадцать с лишком лет и скончался в семьдесят пятом году, аккурат в пятидесятилетие мятежа на Сенатской площади. Ясно, что эту дату тогда в России широко не отмечали. Зато потом, в наше время, ему памятник поставили. Он много, как инженер и архитектор, для города сделал.

— Это ж сколько ему лет было?

— Я посчитала, семьдесят девять.

— Круто! А ведь фон Берг его покусал… Видать, не сильно.

— С добрым утром! — в дверях стоял заспанный Алексей. — Простите, никак не могу очухаться. Над бумагами сидел.

— Заходи, Леша! Рассказывай, чего там нарыл. Олечка, организуй архивариусу кофе, да покрепче.

Конечно, и проснувшись, они продолжали быть на службе, но чувствовали себя по-домашнему. Ал, как встал, принял душ и щеголял в махровом полосатом халате. На Ольге было цветастое кимоно, и она собиралась понежиться в ванне. Там уже пузырился пенный сугроб, распространяя по номеру заморские благовония. Алексей надел спортивный костюм — легкая курточка и штаны свободного покроя, — в котором на тренировки не ходят.

Поедая бутерброды и дуя чашку за чашкой, он торопился доложить: