Охота на вампиров

— Это я тебя…

Да-а, как говорится, смерть развела друзей, теперь, после своей кончины, они превратились в настоящих врагов — дрались с лютой ненавистью. Казалось бы, хромоногий Батюшков был в невыигрышном положении, но старичок довольно ловко уворачивался от прямых ударов Карла Антоновича, каждый раз отвечая хуком то в челюсть, то в корпус, при этом он, умудрялся не выпускать трость, используя ее по назначению. Конечно, и ему доставалось. Пушечные тумаки бывшего бретера, бесспорно, достигали цели, отдаваясь в небольшом подземелье глухой канонадой. Пыль сыпалась со стен, клубилась в спертом воздухе, свечи тускло мерцали, ухудшая видимость. Вряд ли задиры чувствовали боль, задача стояла иная — покалечить до беспомощности.

Они двигались по кругу, силы, несомненно, были равные, но Ал все равно ставил на Батюшкова. И когда Берг на мгновение оказался спиной к Алу, он изо всех сил толкнул вампира, в расчете, что тот растянется на полу. Но нет, вампир сбалансировал и полетел вперед прямо на узорчатый гроб. Случилось так, что в этот момент он делал очередной выпад, и удар его пришелся в бок домовины. Сила была такая, что дерево треснуло, и кулак влетел внутрь.

Карл Антонович внезапно заорал. Что-то там под крестом, в гробу, его не устраивало. Он отшатнулся, и все увидели — рука по локоть у него отсутствует. Вместо нее дымился обрубок.

Звякнул металл…

Ал понял, что пришла пора действовать. Выхватил из кармана баллон с адской смесью, сотворенной их чудо-химиками, подскочил к вопящему вампиру и направил струю прямо в его изысканную рожу. Дело в том, что дьявольская жидкость, о которой рассказывалось раньше, вспучивалась, превращалась в сплошную пену, намертво застывала на лице, лишая несчастного зрения и всякой возможности вздохнуть. Вампиры, как вы знаете, при всей своей безжизненности все-таки дышат.

Не знаю, будь у Берга обе руки целы, может, он с бедою бы справился — силы у него хватало, но с одной?.. Он даже не мычал, стоял и царапал пальцами в неизменной перчатке шероховатую твердую массу.

— Господин Агеев, — позвал Ала Батюшков. — Отойдите.

Ал оглянулся, Гаврила Степанович снова стоял в позе фехтовальщика, выставив, как шпагу, трость.

— Позвольте?

Ал сделал шаг в сторону, а он — выпад, и попал точно в сердце шатающейся нежити.

— Благодарю вас, юноша, — он непринужденно поклонился, оставил в теле трость и, сложив руки на груди, спокойно наблюдал за последними муками бывшего друга. Удивительно, но очки, словно и драки не было, продолжали красоваться у него на носу. — Осиновая! — с гордостью сказал он о палке. — Я ею немало в Тобольске нечисти положил, когда особенно докучали.

Вампир упал.

— Извините, Гаврила Степанович, — церемонно произнес подошедший с канистрой Федор. — Нельзя ли вам чуть отойти? Боюсь, как бы ненароком на вас не брызнуло.

Он начал поливать корчащееся тело. Забегали голубые огоньки, раздалось привычное шипенье, понесло вонью.

— Ты, Федя, шибко не расплескивай, экономь. Он уже дуба дал, а вода святая.

— Ого! — воскликнул Батюшков и отодвинулся ближе к стене.

Вскоре все было кончено. Трость стукнулась о землю, а на горстке праха лежал кусочек пластика, так сказать, посмертная маска Карла Антоновича, поскольку там отпечатались его изысканные черты. Нагибаясь за ней, Ал заметил причину металлического звона.

— Ну, что, Гаврила Степанович, — сказал Ал необычайно весело, — займемся вашим погребением?

— Весьма, весьма был бы признателен! — радостно ответил декабрист.

— Похороним здесь?

— Не везти же мое тело обратно в Тобольск?

— Логично. Но ведь дети сюда цветы носить не будут — это как?

— Бог с ними, с детьми. Да и памятник там на месте остался… Мне б упокоиться скорее, господа. Душа мается.

Тем временем Ал снял с гроба крест. Он оказался значительно тяжелее, чем по виду. Ал поставил его в угол, взялся за крышку, и позвал Федора.

— Берись с той стороны. Когда снимем, прошу тебя, громко не ахай!

— Не боись, Ал! А то мы покойников не видали.

Наивный, он думал совсем о другом. Но когда мы сдернули крышку, Федька все же ахнул, и очень громко. Ал тоже не сдержался. В чертоге стало значительно светлее — гроб наполовину был заполнен золотом и драгоценностями… Вот оно — награбленное сокровище вампиров!

Все стояли околдованные. Что там брюлики Ала, которые, между прочим, принесли ему состояние!

— Господа, господа! — нетерпеливо звал Гаврила Степанович. — Придите в себя! Эка невидаль — золото…

— Ага, — пробормотал Ал. — Барахло. Прям ща на помойку.

Федька вдруг заржал, как ненормальный, и пустился в пляс.

— Эх, та, тра-та-та! Вышла кошка за кота! — орал он, выделывая коленца.

Его сумасшедшее веселье передалось и Алу — тот поднял руки и тоже начал вытанцовывать нечто грузинское, хотя в жизни не был грузином.

Только Гаврила Степанович не разделял их безумие, вертел в руках трость и угрюмо смотрел на них поверх очков.

— Господа — печально молвил он. — Вы меня огорчаете.

Федька и Ал стыдливо притихли. Действительно, тут погребение грядет, а они в хореографию ударились.